Этим различием Шлейермахер, очевидно, вводит более строгое определение конечной цели всей деятельности разума, высшего блага. Согласно ему, конечная цель состоит в полной органичности и символизации природы, или, скорее, в просто полной символизации природы, ибо разум организуется только для того, чтобы полностью проявиться, и этический процесс должен быть понят как таковой, после завершения которого все будет символом и не будет больше органом. Это определение не может быть выведено из первого, согласно которому высшее благо состоит в абсолютном сплетении разума и природы. О том, каков его источник, можно судить по той причине, которую Шлейермахер приводит, как уже говорилось выше, для утверждения, что нет никакой деятельности, способствующей производству высшего блага, кроме организации и символизации; ее можно найти, спросив себя, чего человек желает в той мере, в какой он живет в интересах разума, то есть путем интроспекции. Однако это определение не дает никакой реальной информации о содержании конечной цели расчудесной деятельности разума. Поскольку предполагается, что разум проявляет себя только в тех средствах, которые он сформировал для реализации своей конечной цели, утверждение, что конечная цель разума – это его полное проявление в природе, равносильно утверждению, что это форма, которую разум должен придать природе, чтобы достичь своей конечной цели с помощью природы, и таким образом движется по кругу.
С различием между организующей и символизирующей деятельностью Шлейермахер связывает, как я уже говорил, второе, – различие между тем, что в моральных действиях вытекает из деятельности разума в той мере, в какой оно одинаково у всех людей, и тем, что вытекает из его деятельности в той мере, в какой оно само стало индивидуальной особенностью благодаря своей связи с индивидуальной особенностью агента. К совершенству человеческого рода относится, говорит он, то, что каждый индивид отличается от всех других не только своим положением в пространстве и времени, но и чисто духовным