В конце концов, я стал засыпать. Удары в окно и завывание ветра понемногу отдалялись от меня… будто из тесного номера гостиницы большие заботливые руки переносили меня, как спящее дитя, в иные просторы… И там, в тех просторах, все было совсем иначе.
Я превратился в мальчика лет пяти-шести – живого, хоть и не слишком вертлявого, русоволосого и темноглазого. Все мое тело было покрыто золотистым загаром, а слегка вьющиеся волосы на кончиках выгорели от солнца. Я сидел на простой деревянной скамейке возле своего дедушки в шортах и майке без рукавов и наблюдал, как дед раздувает пламя в самоваре. Самовар топили на углях, иногда добавляли мелкую щепу. Часто я сам помогал дедушке колоть маленьким топориком эту щепу. Он мне вполне доверял, и это очень грело мою детскую душу.
– Деда, получилось?
– Почти, – быстро ответил дед хрипловатым от дыма голосом и откашлялся.
Он поставил высокую самоварную трубу на горлышко, из которого вырывался дым с еле заметными язычками пламени, и огонь внутри самовара загудел. Дедушка взял чайник с сырой водой, который стоял рядом с ним на скамейке, приоткрыл крышку того отделения самовара, где грелась вода, и подлил водички. Я с удовольствием наблюдал за ним, потом втянул носом запах дымка и теплый вечерний воздух летнего дачного вечера. Я был так счастлив… Потом самовар вскипел и дед, трубным голосом разгоняя семейных (не приведи господь задеть кого-то горячим самоваром), вносил шипящий и пахнущий дымом самовар на кухню и ставил на большой медный поднос на большом круглом кухонном столе, где уже все было накрыто к чаю, и семья суетилась, созывая тех, кто еще работал в огороде или гулял в переулке.
Потом все растаяло, картина поменялась. Я увидел прабабушку, медленно гуляющую по садовой дорожке мимо огромного куста жасмина. Прабабушка обожала жасмин: «Ах, как пахнет, как пахнет!» – вздыхала она, приближая свое старческое морщинистое, но все равно невероятно симпатичное лицо к белым соцветиям.
– Сэ-эм! Ты гулять выйдешь? – вдруг прозвучал рядом голос друга детства. И я, оглянувшись, увидел его между досками нашей деревянной, покрашенной голубой краской калитки.
– Сейчас! Только за великом сбегаю! – весело отозвался я и бросился на противоположный конец нашего дачного участка к сараю, где стоял мой велосипед. Радость захлестывала меня волнами: предстояло поноситься на велике с друзьями.