Две жизни. Конкордия Антарова

земного шара нахожусь. Я ничего не слышал, а только смотрел и радовался гармоничной обстановке этой комнаты; никогда я не видел даже жалкого подобия ее.

      На верхней площадке лестницы открылась такая же, карельской березы, дверь с бирюзовой ручкой, и показалась женская фигура в белом, которая стала спускаться вниз. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что лицо девушки в белом, ее руки, шея были совершенно черные. Она подошла прямо к Иллофиллиону, протянула ему обе черные руки и заговорила по-английски.

      Неожиданно увидев в первый раз в жизни черную девушку не в балагане, а разговаривающую по-английски, с прекрасными манерами, с фигурой вроде статуи, с лицом красивым, без ужасных толстых губ, и с косами, а не с черным войлоком на голове, – я просто испугался. Должно быть, мое лицо выражало мое смятение достаточно выразительно, так как даже неизменно выдержанный Иллофиллион засмеялся, а я поспешил спрятаться за его широкую спину.

      Сейчас я даже не понимаю, почему я так испугался тогда. Правда, она быстро вращала глазами, так, что их белки сверкали, и столь же быстро говорила горловым голосом, но ничего отвратительного в ней не было. Она даже была по-своему нежна и женственна, быть может, даже прекрасна.

      Но тогда она внушала мне ужас.

      Я все пятился назад, пропустив вперед обоих турок, которые, очевидно, были с ней знакомы. Я дрожал от ужаса, что мне придется коснуться этой агатовой руки.