Солнце только что скрылось за морем, отчего правая половина неба окрасилась пурпуром; слева же небо ещё светилось дневной лазурью. Море мерно плескалось о берег.
Директор шумно вздохнул, бросил косой взгляд в сторону своего соседа и, вытащив из кармана коробку папирос «Казбек», размашисто положил её рядом с собой. С таким же треском он положил на скамейку спички, снова стрельнул глазами в сторону мрачного гражданина и ещё раз вздохнул. По всему было видно, что Ивану Степановичу хочется поговорить, излить перед кем-нибудь свою душу. Хотя он и устал от разговоров и споров с бесконечными посетителями, но почему ему не поговорить так просто с хорошим человеком, которому до него нет никакого дела, который ничего от него не требует?
Иван Степанович достал папироску, постучал ею о крышку коробки и заговорил:
– Приятно посидеть на берегу моря, а? Папироску хотите? Вы курите? «Казбек», – предложил он, протягивая папиросы.
– Спасибо. Я – «Беломор», – коротко ответил сосед, и его рука машинально полезла в карман за папиросами.
Оба закурили и некоторое время молча дымили, глядя на море.
– Хорошее море, а? – возобновил разговор директор.
– Да.
– Успокаивающе действует на нервную систему, если хотите знать. Нервных людей посылают сюда лечиться. Что вы думаете? Они сидят на берегу, слушают шум моря, и это их успокаивает. Да-а, – протянул он и, видя, что сосед не поддерживает разговора, попытался поддержать его сам: – А на меня вот уже и шум моря не действует. Честное слово! Специальность у меня собачья. На всех лаю, если хотите знать. Я директор гостиницы. Вы знаете, сколько сюда приезжает отдыхающих? Это вам не Москва, не Ленинград. Это же курорт! Гостиница на самом берегу моря, пляж рядом, ресторан при гостинице. Это ведь удобно! Каждому сюда хочется, а номеров не хватает. Одному откажешь, другому откажешь, к вечеру – сумасшедший, никакого моря не надо. Вы думаете, почему я здесь? Может быть, думаете, пришёл подышать воздухом? Нет! Я от полковника убежал. Честное слово! Такой полковник попался, что хуже не надо. Не так полковник, как его жена. Вот жена, скажу я вам, – хрен с редькой, а не жена. Я ей слово, она мне двадцать. «Вы, – говорит, – не умеете культурно с людьми разговаривать. Вы, кажется, видите, с кем имеете дело». Я говорю: