– Только не говори, что характерами не сошлись, – фыркнул Горохов. – Знаю я вас обоих, как облупленных. Пара, что надо из вас получится. Как говорится, веселым пирком да за свадебку…
– Да нет, все у нас со Светой нормально. Но сейчас я, вроде как, старший группы, а Света у меня в подчинении, получается.
– Ну и что? Везде так. Муж начальник РОВД, а жена – главбух в этом же отделе. Каждый своих родственников подтягивает.
– Нам не разрешили. Ну, как не разрешили, намекнули, что мы группа союзного масштаба, не стоит афишировать свои родственные связи и компрометировать советскую милицию, а то, дескать, выглядит со стороны, что в группу попадают не лучшие сотрудники, а как вы и сказали – жены, кумы да кореша. Да и Свете не хочется чувствовать себя ущемленной. Чтобы косо не смотрели и пересуды не распускали, что, мол, на такую должность благодаря муженьку своему залезла. Предложили ей перевестись, если расписаться захотим, да только она, сами представляете, без этой работы себя не мыслит. Восемь лет ведь уже все вместе работаем. Только вот вы выбыли…
Я позволил себе драматическую, почти мхатовскую паузу – стоял и смотрел вдаль.
– А я вам зачем? – стал набивать себе цену следователь. – Ты сейчас главный, тебе и карты в руки.
– Я нападающий, не капитан. А нам нужен капитан в команду. Весомый такой, и чтобы ворота мог защитить в случае чего, перед Москвой прикрыть.
– А что? – оживился Горохов. – Вас пытались опять расформировать?
– Ходили слухи, что могут. Слишком долго мы дела раскрываем. Последнего каннибала полгода не могли поймать. Потому что нет должного мозгового центра у нас, как раньше.
При этих словах Горохов приосанился:
– Да, это непросто. Ну, ничего, ваш новый следователь опыту наберется, просто молодой еще.
– Да какой он молодой, целый советник юстиции. Просто нет у него блеска в глазах, как у вас. Работает, лишь бы принудку отбыть.
– Так воспитывай, – довольно крякнул Горохов. – Проводи беседы, научи, заставь.
– Научить можно бумажки перебирать, а сыщик в душе должен быть сыщиком. Сами знаете. Так что бросайте, Никита Егорович, яму туалетную, гараж, рыбалку и прочих пескарей и возвращайтесь на службу.
Горохов старательно приглаживал лысинку:
– А что я Лене скажу? И потом, кто меня обратно возьмет? Возраст, однако.
– Возьмут, я уже узнавал. Восстановят и должность, и классный чин. Согласие только ваше нужно. А то, боюсь, без вас долго будем ловить этого Михайловского убийцу. И если ещё дольше, чем с каннибалом выйдет…
– Ну, озадачил, Андрей Григорьевич, мне надо подумать, – Горохов так яростно перебирал пуговицы на своей рубашке, что одна из них не выдержала экзекуции и оторвалась. – На семейном совете обсудить все, так сказать. Такие решения сразу не принимаются. А туалет мне достроить надо, кровь из носу. И душ уличный поставить. Я вон и бочку прикупил для него у соседа.
– Ну, вы думайте, Никита Егорович, – подмигнул