– Меня зовут Адам Холл. Я работаю в юридической фирме «Крейвиц энд Бэйн», Чикаго.
Сэм придирчиво изучил карточку с обеих сторон. Адам неотрывно следил за его морщинистыми, желтыми от никотина пальцами. Мертвенно-серое лицо клиента покрывала пятидневная щетина. На лоб и виски падали длинные сальные клочья седых волос. Облик Кэйхолла ничуть не напоминал ни мужчину, мелькавшего в кадрах телехроники, ни запечатленного фоторепортером в 1981 году главного участника последнего судебного процесса. Сэм превратился в старика: истончившаяся кожа висит под глазами складками, глубокие борозды пролегли на щеках и лбу. От прошлого сохранились лишь ярко поблескивавшие зрачки.
– А вы, еврейская братия, смотрю, так и не успокоились? – Его ровный голос оказался даже приятным, лишенным и нотки раздражения или злобы.
– Я не еврей. – Адаму чудом удалось выдержать проницательный взгляд.
– Как же ты тогда работаешь на «Крейвиц энд Бэйн»?
Карточка легла в сторону. В словах Сэма звучало бесконечное терпение, ставшее привычным для того, кто девять с половиной лет провел в одиночной камере.
– Все сотрудники фирмы в абсолютно равных условиях.
– Замечательно. Торжество закона и полное соблюдение гражданских прав.
– Разумеется.
– Сколько там сейчас партнеров?
Адам пожал плечами. Количество партнеров менялось каждый год.
– Около полутора сотен.
– Значит, сто пятьдесят человек. И сколько среди них женщин?
– Право, затрудняюсь ответить. Скажем, дюжина.
– Дюжина, – повторил Сэм, почти не разжимая губ. Руки его неподвижно лежали на столе; усевшись перед оконцем, он еще ни разу не моргнул. – Значит, менее десяти процентов. А черномазых?
– Не могли бы мы называть их чернокожими?
– Отчего же, хотя и этот термин уже устарел. Теперь они именуют себя афроамериканцами. Думаю, ты достаточно политкорректен, чтобы знать такие мелочи.
Адам молча кивнул.
– Так сколько ваших партнеров являются афроамериканцами?
– Четверо, по-моему.
– Менее трех процентов. Жаль, жаль. «Крейвиц энд Бэйн», бастион справедливости и оплот демократии, оказывается, не очень-то приветствует в своих стенах афроамериканцев. Вместе с представительницами прекрасного пола, замечу. Не знаю, что и сказать.
Адам бесцельно водил ручкой по блокноту. Он мог бы, конечно, поспорить, привести цифры, ведь женщины составляли почти треть сотрудников, а на юридических факультетах руководство настойчиво подыскивало лучших чернокожих студентов. Он мог бы рассказать, что иски с обвинениями в дискриминации фирме предъявили двое белых выпускников, чьи вакансии в последний момент были просто ликвидированы.
– Много ли в фирме