– Красиво, правда? – мама смотрит на нее в зеркало заднего вида и улыбается. Одно мгновение ей тоже хочется улыбнуться ей в ответ, но в следующую секунду она вспоминает, что делать этого не стоит.
Она обижена. Она не хочет быть здесь. Нечему тут улыбаться.
Она отворачивается к окну, надевает наушники и включает музыку на максимальную громкость. Она ставит песню на повтор, и через десять минут мелодия убаюкивает ее, пролетающие за окном одинаковые заснеженные деревья гипнотизируют, и она почти успевает снова погрузиться в сон, как вдруг машина останавливается.
Она стоит на подъездной дорожке, уставившись вперед, и хмурится. Дом и вправду красивый. Точно такой, каким она запомнила его с детства, только теперь он кажется ей чуть меньше по размеру. Кроваво-красный кирпич, белые узорчатые обрамления больших светлых окон и деревянная, потрескавшаяся от времени лестница из шести ступенек, уходящая в белые невысокие сугробы снега. Дорожку к дому давно не чистили, видимо гостей здесь ждут с нетерпением.
– Прекрати, – слышит она укоризненный голос мамы и чувствует, как та гладит ее по плечу. – Все намного лучше, чем ты думаешь.
Она что, сказала это вслух?
Что-то холодное и мокрое ударяется о ее щеку. Снег забивается под расстёгнутую куртку и свитер и немедленно начинает таять там.
Она уже собирается возмущенно закричать, но ловит взглядом улыбку, расплывшуюся на разрумянившемся личике младшего брата. В ту же секунду она хватает ребенка на руки и легонько прикусывает за щеку, отчего малыш снова заливисто смеется.
– Когда-нибудь, Джек, ты об этом пожалеешь!
Перед тем как постучать в дверь, мама бросает на нее долгий выразительный взгляд, который говорит «спрячь своего внутреннего чертенка поглубже, улыбнись и побудь нормальным ребенком». Она хмыкает, но все же натягивает на себя улыбку.
«Придется притворяться», решает она, а потом дверь открывается, и их глаза встречаются.
Она не видела ее почти одиннадцать лет, и все это время единственным напоминанием о ней служили подарки на ее день рождения и Рождество – небольшие милые безделушки, кажущиеся ей слишком детскими украшения, по непонятной ей причине, всегда в виде кувшинок разнообразных цветов и размеров, теплые вязаные свитера, каждый год разного цвета, которые она закидывала на верхнюю полку шкафа, никогда не надевала, но почему-то так и не решалась выкинуть.
Светло-голубая блузка с белой затейливой вышивкой, платок из мягкой льняной ткани с вышитыми на нем синими цветами и золотыми листьями и выбившиеся из-под него короткие седые пряди. Она практически не изменилась.
Они заходят в дом, мама быстро обнимает Клавдию и первой отстраняется, Джек льнет к ее ноге и тянется маленькими ручками к цветастому фартуку, Клавдия ловит их и целует по очереди, а потом подходит к ней.
Сначала она собирается держаться так же, как и планировала – немного холодно и отстраненно, но безукоризненно вежливо, но, когда бабушкины тонкие сухие руки аккуратно обнимают ее за талию, мягко придерживая ее, как в детстве, лед внутри нее тает. Она чувствует что-то такое, что, наверно, чувствуют люди, оказавшиеся после долгого путешествия дома.
Поэтому она решает на время забыть про свое намерение держаться отчужденно и с несвойственной ей нежностью обнимает Клавдию в ответ.
– Дети устали с дороги, милая. Отправим их спать и поговорим, – голос Клавдии резко меняется, и в нем появляются холодные нотки.
Хэвен удивленно поднимает голову. Последние полчаса они сидели в уютной гостиной с выкрашенными небесно-голубой краской дубовыми стенами, закутавшись в цветные вязаные пледы и убаюканные потрескиванием огня в камине. Хэвен пила чай с медом и чабрецом, уплетала, наверно, лучшее в ее жизни домашнее печенье с шоколадной крошкой и мало обращала внимания на разговоры мамы и бабушки и на изредка кидающегося в нее печеньем брата. Первые пару минут она слушала, как мама рассказывает про ее учебу, школьные проекты и занятия рисованием, а потом ей стало скучно, и она переключилась на свои мысли. Поэтому сейчас она усиленно пыталась вспомнить, что же произошло, и почему настроение бабушки так неожиданно изменилось.
– Да, ты права, – мама скидывает упавшую прядь со лба, и смотрит на Хэвен взглядом «иди в свою комнату и брата с собой захвати».
В любой другой день она начала бы возмущаться, и несомненно все это привело бы к очередному скандалу, но сейчас она и вправду устала. Да еще Джек, посапывая, уткнулся носом в ее коленки.
Для разнообразия она может сделать так, как ее попросили.
Она подхватывает задремавшего Джека на руки, целует маму в щеку и, к своему собственному удивлению, целует бабушку, а затем поднимается по крутой деревянной лестнице на второй этаж. В груди все обдает приятной волной теплых детских воспоминаний, когда она, уложив Джека спать, заходит в свою старую комнату. Она не была тут одиннадцать лет, а кажется, проснулась тут сегодня утром. Те же деревянные стены, приятно пахнущие смолой, выкрашенные