Трудно сказать, почему командир боевиков выбрал его, а не кого-то другого, но он приблизился вплотную к Бруснину и, уставившись ему в лицо, спросил:
– Дрожишь, свинья?
Тот не ответил. Его действительно знобило, но причиной был вовсе не испуг, как можно было бы предположить, а накатившая дурнота, вызванная очередным приступом боли в разбитой голове. В таком состоянии неплохо было уже то, что он, хоть и с трудом, но мог без посторонней помощи держаться на ногах. Бандит же, по-видимому, решил, что пленник до смерти перепуган и, перейдя почти на крик, понёс какую-то истеричную чушь:
– А в нас нет страха! И мы победим! Мы уничтожим всех неверных! Каждый правоверный готов стать мучеником за веру. За это Аллах дарует обитель вечного мира и наслаждения…
И дальше в том же духе.
Боль чуть отпустила, и Александр Валентинович попытался вслушаться в то, о чём так бурно вещал предводитель террористов. Ничего нового. Примитивная агрессивно-религиозная агитация, рассчитанная на податливый человеческий материл с неустойчивой психикой и низким уровнем образования. Короче, бла-бла-бла. Но драйв неимоверный! Энергия так и прёт, не мог не признать Бруснин. Непонятно только с чего он так распинается? Эти – Александр Валентинович покосился на соратников оратора – в увещеваниях не нуждаются. Они и без того на всю башку отбитые. Прикажи головы сложить за великий халифат и всемирный джихад, сделают без уговоров. А на нас эта речуга вряд ли подействует. Мы ж – заложники, а не потенциальные кандидаты на вербовку.
Бруснин повнимательнее присмотрелся к террористу, который по-прежнему стоял в двух шагах от него и мысленно усмехнулся. Э-э-э, парень… Горящие глаза фанатика? Нет, фанатизм тут на втором плане. Вон как зрачок расширен. Белки покраснели. Неестественный блеск. А это, батенька, признаки наркотического опьянения. И как видно, дозу ты себе зарядил немалую…
– Все вы, гяуры, подохнете и отправитесь в джаханнам, – адресуясь к пленникам и очевидно имея в виду мусульманский аналог гиены огненной, пообещал этот абрек в завершение своей импровизированной проповеди. – А нас, воинов Аллаха, ждёт джаннат.
Надо полагать, джаннат – это их рай, догадался Бруснин и неожиданно для самого себя негромко и очень спокойно произнёс:
– Наркот ты обдолбанный, а никакой не воин Аллаха.
Почему он так поступил, он, убей бог, не сумел бы объяснить даже под пыткой. Может, взыграла строптивая натура потомка ссыльнопоселенцев. Впрочем, теперь это было уже неважно: что сделано, то сделано. Несомненно такая дерзость не могла остаться безнаказанной. Секундная пауза. Затем последовал