– Не знаю толком, – вздохнул парнишка. – После смерти деда утром встала, поняла, что не видит. Плакала, пыталась что-то делать на огороде, постоянно спотыкалась, падала. Я заставил ее сидеть дома и никуда не выходить, не могу ж все время следить за ней, так она где-то через месяцок перестала говорить. Но вот вчера она заговорила, просила что-то найти для нее, так я и не понял, что хотела. То ли в лесу что-то нужно было, то ли еще что…
– На что вы живете? Тебе же лет… тринадцать?
– Четырнадцать будет уже скоро. Да на что? Кто чем поможет, тем и живем, да рыбу ловлю. Фион дрова привозит, Шерп молоко дает. Но вот вчера письмо прислали старосте из города, он его чуть не выкинул! А потом пришел ко мне и говорит, что одному хорошему мужику, – так было написано в письме, – нужно жилье. Мол, устал он от жизни городской, хочет к нам, в Отшельники. А у меня-то что? Комната вот свободная. Бабку переселю вон в ту, а в этой и дверь отдельная есть. Так что мужик тот, если денег не имеет, будет жить в обмен на помощь по хозяйству.
Гаскон говорил складно и будто бы без тени горечи, но мне все равно в его голосе слышалась мольба. Парнишка устал, в его возрасте невозможно быть самостоятельным, да еще и все время следить за больной бабушкой. Ему с пацанами бегать бы, навык какой получить, да хотя бы у того же Фиона научиться дрова заготавливать!
– Так что приедет скоро, сдам ему комнату, мне все полегче будет, – заключил Гаскон и сам себе утвердительно кивнул.
Я поднялась на ноги, еще раз взглянула на старушку, и сердце сжалось от боли. Уля, как мне показалось, все слышала, только сказать ничего не могла, но я видела, как увлажнились ее глаза.
– Я попробую помочь, – сказала я. – Не обещаю, но постараюсь. Уле нужно будет принимать отвар каждый день утром и вечером, и я, как смогу, буду приходить следить за ее состоянием.
– И что будет? – Гаскон недоверчиво нахмурился.
– Говорить сможет, надеюсь. Зрение уже не вернуть, его забрала старость, а вот разум прояснить получится.
– Она ж опять в огород соберется!
Я развела руками, улыбнувшись. В том, что Уля, едва придя в себя, немедленно побежит приводить в порядок двор, сомнений быть не могло. Главное, чтобы вместе с речью, к ней вернулась и способность ходить. Вряд ли у старушки отнялись ноги, скорее всего она “слегла” от горя.
– Мужик этот твой пусть за ней следит, – намекнула я. – Он чем заниматься-то здесь будет?
– Не знаю, – пожал плечами парнишка. – К нам еще никогда не приезжали вот так, с рекомендательным письмом… Странно все это. Его ж и не знает никто, мы уже всю деревню опросили с Шерпом. Отшельники-то на этом месте живут всего лет тридцать, само собой, что население будет расти не только традиционно, а и из города часто приезжают насовсем. Ну, Шерп так сказал. Еще говорит, что всех приезжих надо приучать к труду и