Не воротишься. Надежда Ларионова

«Глядите, какие у Марии косы!» – покатывалась Даша Капустина. И другие девочки, светлые, лысые, что новорожденные крысята, вторили ее насмешливому хихиканью. Но прозвище «Машка-коса» не прижилось, в тот же вечер Мария стащила у отца бритву и сбрила волосы везде – на руках до локтей, в подмышках, на ногах и даже «там». «Буду как фифы в журналах, которые старшие братья прятали под матрасом». А вот «чернобровкой» Даша обозвала ее уже перед всем классом, и прозвище подхватили мальчишки. Тогда Мария кое-как, со слезами выдрала и три несчастных волоска между бровями, а заодно и почти половину их ширины. За что схлопотала люлей от матери и наслушалась от сестер и других таборных девчонок.

      – Чернобровка! Да постой же ты, какая быстрая. – Он снова нагоняет. Мария оборачивается. На щеках красные пятна. Волосы – ягнячье руно. На солнце отливают рыжиной. Кажется, из параллельного класса. Знакомое лицо.

      – Обиделась? Слушай, я ведь не знаю, как иначе тебя зовут!

      – Мария!

      Он улыбается до ямочек на пунцовых щеках. «Отвали, дай пройти, что дорогу загородил, дылэно[2]», – хочет выплюнуть Мария в это красивое лицо, но только открывает и закрывает рот, как выловленная рыба. Во рту сухо. Будто песка наелась.

      – Я, кстати, Филипп, Фил, может, помнишь?

      Нет, Мария не помнит. Изо рта Фила сыплются вопросы: «Извини, может, ты спешишь, может, я тебя задерживаю, в другой раз?», «Дурак я». – Да, дурак, соглашается про себя Мария.

      – Мое предложение такое – вместе готовиться к литературе, – наконец выдыхает Фил.

      Мария поднимает брови. Неужели он тоже хочет на педагогический?

      – Видишь ли, я хочу на актерский, ну это если получится, папа против, да все против, но я хочу. А не получится на актерский, так хотя бы на режиссуру кино. – Фил снова краснеет и переводит взгляд на гряду белых взбитых облаков над горизонтом.

      Мария смотрит на него с завистью. Фил из тех мальчиков, которые могут себе позволить. Выбирать. Спорить с отцами. Поступать на актерский. Смотреть в небо, наконец.

      – Так попроси…

      – Графиню? Заниматься со мной литературой? Э, не, фигушки. Да и она не станет.

      – Это еще почему?

      Фил наклоняется к ней ближе и переходит на шепот.

      – Ты в церковь ходишь?

      Мария качает головой. На крещения и на венчания батюшка в табор сам приезжает.

      – Хорошо, но, может, знаешь.

      – Отца Геннадия?

      – Ага. Так вот он и мой, ну, отец. Всамделишный. И это он отказался Графову-младшую хоронить.

      Про эту историю Мария слышала. И не понимала, как так? Неужели не нашли тогда ни единой косточки, чтобы сделать все по-божьему, по-человечески?

      – Так, а я тебе что, взамен училки?

      – Не взамен. Я бы и сам подготовился, но…

      – Но лениво?

      – Но вместе веселее, скажешь, нет?

      Марии было бы веселее, если бы она могла спокойно пересечь школьный двор. Потом спокойно разложить книжки на чистом,