– Нас тут трое, да один в горячке лежит, а другой спит. Мы с ним чередуемся.
– Так, так, батюшка, так. Ветер-то, ветер какой! Чай, покойники слышат! Гудет, словно зверь лютой… О-хо-хо-х…
– А ты сам откуда?
– Издалече, батюшка. Вологодский я, дальний. По святым местам хожу и за добрых людей молюсь. Спаси и помилуй, господи.
Сторож ненадолго останавливается, чтобы закурить трубку. Он приседает за спиной прохожего и сожигает несколько спичек. Свет первой спички, мелькнув, освещает на одно мгновение кусок аллеи справа, белый памятник с ангелом и темный крест; свет второй спички, сильно вспыхнувшей и потухшей от ветра, скользит, как молния, по левой стороне, и из потемок выделяется только угловая часть какой-то решетки; третья спичка освещает и справа и слева белый памятник, темный крест и решетку вокруг детской могилки.
– Спят покойнички, спят родимые! – бормочет прохожий, громко вздыхая. – Спят и богатые, и бедные, и мудрые, и глупые, и добрые, и лютые. Всем им одна цена. И будут спать до гласа трубного. Царство им небесное, вечный покой.
– Теперь вот идем, а будет время, когда и сами лежать будем, – говорит сторож.
– Так, так. Все, все будем. Нет того человека, который не помрет. О-хо-хо-х. Дела наши лютые, помышления лукавые! Грехи, грехи! Душа моя окаянная, ненасытная, утроба чревоугодная! Прогневал господа, и не будет мне спасения ни на этом, ни на том свете. Завяз в грехи, как червяк в землю.
– Да, а умирать надо.
– То-то что надо.
– Страннику, чай, легче помирать, чем нашему брату… – говорит сторож.
– Странники разные бывают. Есть и настоящие, которые богоугодные, блюдут свою душу, а есть и такие, что по кладбищу ночью путаются, чертей тешат… да-а! Иной, который странник, ежели пожелает, хватит тебя по башке топорищем, а из тебя и дух вон.
– Зачем ты такие слова?
– А так… Ну вот, кажись, и калитка. Она и есть. Отвори-ка, любезный!
Сторож ощупью отворяет калитку, выводит странника за рукав и говорит:
– Тут и конец кладбищу. Теперь иди все полем и полем, покеда не упрешься в казенную дорогу. Только сейчас тут межевой ров будет, не упади… А выйдешь на дорогу, возьми вправо и так до самой мельницы…
– О-хо-хо-х-х… – вздыхает странник, помолчав. – А я теперь так рассуждаю, что мне незачем на Митриевскую мельницу идтить… За каким лешим я туда пойду? Я лучше, сударик, здесь с тобой постою…
– Зачем тебе со мной стоять?
– А так… с тобой веселей…
– Тоже, нашел себе весельщика! Странник ты, а вижу, любишь шутки шутить…
– Известно, люблю! – говорит прохожий, сипло хихикая. – Ах ты, милый мой, любезный! Чай, долго теперь будешь вспоминать странника!
– Зачем мне тебя вспоминать?
– Да так, обошел я тебя ловко… Нешто я странник? Я вовсе не странник.
– Кто же ты?
– Покойник… Из гроба только что встал… Помнишь слесаря