Тима, естественно, рвался прокатиться на одном из катеров, устраивающим прогулки по рекам и каналам города, пришлось пообещать, что если будет хорошо себя вести, в следующий раз обязательно, сегодня просто посмотрим.
Вести себя хорошо у Тимы получалось с трудом. Для начала он попытался залезть в фонтан напротив Адмиралтейства, в итоге ограничился тем, что намочил руки. Носился вокруг деревьев Александровского сада, от нерастраченного энтузиазма выскакивая на цветочные клумбы, врезался в степенных прохожих, едва сам не попал под колёса самокатчика. Со всей тщательностью обтёр верблюда у памятника Пржевальскому.
Я одёргивала сына только тогда, когда он мешал остальным людям, бронзовый верблюд же был словно специально установлен, чтобы его обтирала неугомонная малышня. Не только я переживала сложный период в жизни, Тима тоже.
Это я ушла от мужа-алкоголика, отказавшись ехать в чуждый мне Краснодарский край, жить с его родителями, Тима же в одночасье лишился отца. Вова не уделял внимания сыну, игнорировал его присутствие, но ребёнок, не видевший другого отношения, принимал равнодушие за любовь. Просто папа занят, он настоящий моряк, офицер, защищает границы нашей родины – а это не шутка какая-то, а самая настоящая военная служба!
Он потерял привычный мир, друзей по двору и садику, отдельную комнату, многие игрушки, которые я попросту не смогла увезти с собой. Обещала Тиму вернуться, забрать, понимая, что больше не переступлю порог в прошлую жизнь. Надеялась, что постепенно забудется и робот-конструктор, и огромный, раздолбанный грузовик, который стал бы отдельным местом в багаже, согласись я его тащить.
– Что такое «пржевальскому»? – после внимательного изучения куска гранита с надписью, спросил Тима.
– Пржевальский – это фамилия учёного, географа. Читай, что дальше написано, – подсказала я.
– Первому исследователю природы центральной Аз… я не знаю такой буквы, – Тима обиженно смотрел на надпись, буква «I» поставила его в тупик.
– Азии, – прочитала я. – Исследователю Центральной Азии. Это такая буква «и».
– Где это Центральная Азия? – проигнорировав букву, спросил Тима. – Там море есть, а военные корабли? – задал самый ожидаемый вопрос из всех, какие только могут слететь с его уст.
Куда бы мы ни шли, о чём бы ни говорили, первым делом требовалось уточнить, есть ли в этом месте море и военные корабли. Ведь для сына моряка самое важное, чтобы были корабли и море.
– Нет, – пожала я плечами.
– Ладно, – покладисто согласился Тима и снова полез на верблюда.
Устав, я шлёпнулась на лавочку у детской площадки, тут же, в Адмиралтейском саду. Верблюд, как и сам господин Пржевальский Николай Михайлович, были забыты,