Я отдавала себе отчет, что мною овладела идея фикс. Вот почему я постоянно натыкаюсь на разговоры о семейственности. Существует феномен Баадера-Майнхоф, который еще называют иллюзией частотности. Представьте, что вы выучили новое слово, которое никогда не встречали прежде. С того дня как вы запомнили его, оно будет попадаться вам всюду. Лезть на глаза с упорством осенней мухи.
Конечно, это именно иллюзия. В ее основе – избирательное внимание. Мы концентрируемся на том, что нам знакомо.
Вот и я выхватываю из окружающего мира лишь то, что работает на мою навязчивую идею. Мне повсюду мерещатся семейные драмы и скелеты в шкафах.
Но что с этим делать?
Сначала слышится тихая трель звонка. За ней – приглушенные дверью твердые шаги. Эмма не признает тапочки. Она носит только ортопедические туфли на небольшом каблуке.
Итак, шаги. За ними – негромкое щелканье замка. Пока открывается дверь, до вас доносится шелест юбок. И наконец из сумрака коридора выплывает невесомая старушка в старомодном платье из зеленой тафты. Подсиненные кудри обрамляют узкое личико с большими глазами чуть навыкате. Эмма похожа на детеныша мартышки, которого обрядили в детское платьице. Иногда она предупреждает: «Сегодня я злая обезьяна».
Я протянула ей букет розовых гвоздик, и она крепко обняла меня.
– Полинька, детка, как я рада! Проходи, проходи! Не разувайся. У меня бардак!
Стены увешаны репродукциями, на диване разбросаны книги. Эмма вернулась в комнату с хрустальной вазой.
– Позавчера мы с девочками были в ресторане. Официант обращался к нам не иначе как «милостивые сударыни». Не думаешь ли ты, что это было легкое хамство со стороны негодяя?
Я ответила, что этой моде не меньше десяти лет.
– Я так и полагала. Будь добра, завари нам чай. Вчера прогнала очередную недотыкомку…
Недотыкомка – это новая домработница. Бабушкина любимая помощница, красавица Кристина, уволилась полгода назад. С тех пор Эмма в неустанном поиске.
Я привычно заваривала чай, пока Эмма разглагольствовала из кресла:
– Коллективный организм нашего народа, Полинька, отчаянно нуждается в аристократизме, как в витамине Д. Купишь журнальчик, а там на первой странице Елизавета Вторая… Подобное чтиво пользуется огромным спросом. Русские люди припадают к заграничной светской жизни, как лоси лижут соль. Они бы припадали к отечественной, но рожи местной знати говорят сами за себя. Им место в борделе или на нарах.
– У Елизаветы черты, знаешь, тоже не самые изысканные.
Я внесла на подносе чайник и вазочку с конфетами, накрыла на стол. Бабушка любит, когда за ней ухаживают.
– Ах, не в чертах дело! – отмахнулась она. – Дело в манерах! В воспитании! В умении элегантно носить и резиновые сапоги, и жемчуга! В прежние времена нехватку аристократов советский народ худо-бедно избывал, награждая каждую породистую собаку кличкой Граф или Маркиз.