VII глава
Смерть любимой жены сильно ударила по самому Корнильеву. Сия горькая утрата из трагического состояния переросла в полную отрешённость от жизни, от всего происходящего. Когда-то он был преуспевающим купцом, участвовал в торговых делах как его дед и отец, заседал в научных кругах образованной интеллигенции и даже всячески старался войти в круг тобольских писателей и поэтов. Отныне всё это, что некогда составляло основу жизни, утратило привычное очарование, посерело, застыло в немой тишине. Погружённый в тяжкие думы, сам на себя не похожий, слонялся Дмитрий Васильевич в длиннополом халате по большому дому из комнаты в комнату, из угла в угол, душой ища присутствия Екатерины Ефимовны, её приятный запах. Вот то глубокое старинное кресло у окна, выходящего в сад: как любила она часами сидеть здесь, поглощенная чтением книг и как лучи ярко освещали ее пышную фигуру, ее русые, собранные в косы волосы. Корнильев приблизился к креслу, провёл по нему дрожащей рукой, только теперь с раскаянием понимая, как мало времени уделял семье, жене, кою любил больше всех на свете.
Из комнаты Дмитрий вышел в сад – под сенью живительной прохлады; и там тоже повсюду натыкался взором на следы Екатерины, на память, оставшуюся после неё. Вот та беседка, эта тропинка, петляющая между клумбами, липовая аллея – это всё была её идея, работа её рук. Вспоминалось, как хотелось ей, ещё бездетной, юной, разбить живописный сад у дома и как трудно досталась сия красота их зелёного мира.
Полностью поглощённый собственными думами, горем и утратой, Корнильев не сразу расслышал голос Агриппины Тихоновны, вот уж какой раз зовущий его. Обернулся он на этот знакомый голос только тогда, когда она приблизилась к нему, хлопнув ладонями по бёдрам, воскликнула:
– Господи, Митрий Василич, вы тут, а я вас по всему дому ищу!
– Чего тебе? – раздражённо молвил тот, недовольный, что его никак не оставят в покое.
– Вот горе-то какое, Митрий Василич! Не успели супругу вашу схоронить, а они налетели уж стервятниками, обивают