Распечатано на металле. Кирилл Павлов

веки словно прицепили по пятикилограммовой гире. Я потерла лицо рукой и попыталась встать. Я заметила, что все выглядело так, как это было еще в девятом году. Стоп, это что, какой-то скачок во времени? Это, наверное, какая-то аномалия. Я взглянула на календарь. Нет, был уже тринадцатый год со дня революции. Так. Стоп-стоп-стоп, здесь что-то неладное. Квартира чистая, а на улице светит солнце. Не может быть! Война кончилась? Я тихо прошла в ванную и взглянула в зеркало. На лбу морщины стали еще заметнее. Спустя некоторое время я обратила внимание на надпись на зеркале. Там было написано: «Не забудь принять таблетки», а рядом с надписью было нарисовано сердечко. Какие таблетки?

      Я открыла шкафчик с медикаментами, и там действительно, помимо «Пентариона» и прочих привычных для меня препаратов, лежала розовая пластмассовая баночка с таблетками внутри. Я взяла баночку, чтобы посмотреть, что в ней, но тут же обнаружила на дверце шкафчика надпись: «Не пей таблетки». Я начала что-то осознавать. На таблетках ничего не было написано, но я на всякий случай взяла их с собой вместе с «Пентарионом». Я ощутила тянущую боль в районе висков, сосуды словно сжались в попытке меня остановить. Тело хотело принять таблетки, но разум говорил, что я не должна этого делать. Я должна была выбрать, на чьей я стороне. Я откажусь от этой дозы и попытаюсь понять, что происходит. Мне захотелось проверить руку. Она зажила, как и все остальные раны. Даже переломы. Обо мне заботились, или мое тело само справилось? Как бы то ни было, я почувствовала себя так, словно сейчас умру, как это бывает во время приступа. Моя рука потянулась за таблетками, но я остановила себя. Я заставила себя надеть ту одежду, которую ношу всегда. На месте, где одежда была порвана, была заплатка. Она была очень аккуратной, практически в тон ткани. Странно, я ведь не умею шить. Я надела перчатки и уже почти была готова выходить, но услышала пронзительный звон, который раздавался в голове и отскакивал от каждой стенки моей черепушки. Я наивно пыталась закрыть уши в надежде, что звон прекратится, но это не помогало – звенело внутри меня. Я заметила, что мир вокруг меня начал меняться. За окном уже не было солнечно – вновь поднялась пыль, а моя квартира наполнилась грязью и разбросанными вещами. Я чувствовала себя все хуже и хуже. От бессилия я упала на четвереньки и схватилась за голову, но не закрыла глаза. Я хотела видеть то, что творилось вокруг меня. Среди звона я начала различать гром ружей и свистки сотрудников опеки. Я почувствовала запах гари и поняла, что война не кончилась. Она видимо и правда не закончится никогда. Я начала задыхаться, артерии сжались. Рука продолжала тянуться за таблетками, но я снова остановила себя. В глазах начало темнеть. Больше ни один солнечный луч не проникал в мою квартиру, которая была наполнена моей болью мира и пуста в мире материальном. Действительно, все, что теперь меня связывает с этой квартирой, – это надписи, распечатанные на металле, которые я не в силах прочесть. Меня больше не радует мой полумягкий матрас, который за все эти годы просел настолько, что стал просто мягким. Меня не радует вид на башню часового. Меня не радует