Сарнай исполнилось шесть лет, когда её родители решили перестать вести кочевой образ жизни и переехать из зелёных степей в расцветающую столицу Улан-Батор по приглашению некоего дяди Шалбана. Как сказал её отец Хаган, большому городу нужна еда, а если быть точным, то много еды. Хаган всегда твердил, что настоящему монголу нужна настоящая сытная еда из мяса и ещё раз из мяса, а в современных городах все только и делают, что открывают суши-бары. Взяли тоже моду: есть палочками рис с куском сырой и несолёной рыбы. Потом нечего удивляться, что дети в таком обществе растут дохлыми и бледными, как крылья платяной моли. Что и говорить, люди перестали чувствовать вкус настоящей еды. То ли дело Хаган, который с самого детства лелеял в душе мечту открыть свой собственный ресторан. Там, где он будет от всей души кормить гостей. Кормить их щедро и сытно, чтобы зимой было тепло даже без тулупа. Этими мечтами он успел прожужжать все уши своей жене Фамари, с которой они поженились, как только достигли совершеннолетия.
– Вот поднакопим денег – и откроем настоящий ресторан, – блаженно говорил он, глядя на то, как поднимается солнце над зеленеющей пустыней.
Маленькая, щуплая Фамарь с вечно впалыми щеками не могла понять такой страсти мужа к еде. Она была одной из немногих монгольских женщин, обладающих плохим аппетитом. И именно из-за своей худобы она выглядела такой тщедушной и малопривлекательной. В детстве Фамарь уже успела наслышаться от родной мамы, что если она будет такой тощей, то её никто не возьмёт замуж. Потому что мужчины не любят таких доходяг, как она. Фамарь безумно боялась остаться одна и потому иногда давилась бараньей похлёбкой, чтобы хоть немного поправиться. Или, как говорили её родные братья, «нарастить мясо». Но все старания были тщетными. Стоило Фамари хоть немного съесть лишнего, как её начинало тошнить. Боясь быть разоблачённой, Фамарь убегала далеко от родных юрт в пустыню и весь жирный и наваристый суп с зеленью и приправами вырывала обратно. Если кто из родных замечал это, то стыдил и запугивал её так, что Фамарь дня три не показывалась из своей юрты.
«Только зря добро переводишь», – говорили родные. «В тебя не идёт добро, потому что в тебе сидит злой дух». «Точно ты одержима дьяволом, который высасывает из тебя последние соки». «Оттого и глазюки у тебя такие огромные. Совсем немонгольские. Дьявол смотрит на мир через такие огромные зрачки, как твои».
Затравленная Фамарь всякий раз боялась как следует открыть глаза. Оттуда и пошла её постоянная привычка щуриться. Как ей было обидно и больно, что у всех её кузин красивый монгольский разрез глаз, круглые лица, такие маленькие носы, а главное, они такие пухлые и крепкие. А что с ней не так? И почему она родилась такой заострённой? Лицо как перевёрнутый треугольник, нос курносый и с худой выпуклой спинкой, а самое главное – глаза: огромные, почти на всё лицо. Порой ей самой становилось страшно от своих же глаз. Поэтому и в зеркало она почти не смотрелась. Нередко, когда Фамарь выходила играть с другими детьми или просто помогала матери по дому, она намеренно щурилась, чтобы её глаза казались чуть уже, чем они есть на самом деле. Но это мало помогало: другие дети всё равно не желали играть с ней. А когда она выросла и стала девушкой, никто из парней даже не рассматривал её как будущую невесту. Слишком худая и слабая. Такая женщина не сможет родить детей, а главное, что в постели от такой будет мало удовольствия. Короче говоря, она совсем не вписывалась в крепкое кочевое общество, отчего вся её юность прошла в одиночестве и тоске.
Когда Фамари исполнилось семнадцать лет, она стала нарочно надевать под одежду толстый стёганый халат, чтобы казаться чуть полнее. И всё равно на неё никто не смотрел. Фамарь уже была близка к отчаянию, когда вдруг в их племя пожаловал молодой и красивый парень Хаган. Его отец умер, когда Хагану исполнилось тринадцать. А маму Хаган даже и не помнил. Все родственники с папиной стороны твердили Хагану с детства, что его мать – бесчестная женщина, которая сбежала с любовником, бросив сына на произвол судьбы. Но, несмотря на постоянное промывание мозгов, Хаган не испытывал ненависти к матери. Он ничего не знал о ней, но ему было известно, что где-то на Горном Алтае живёт его сводная сестра Сюзанна. Иногда его посещали мысли съездить к Сюзанне и узнать о том, как поживает его мать, но он всё откладывал встречу до лучших времён. Хаган вырос с дядей в Калмыкии, и потому он воспитывался чуть по-другому. Ему сразу же бросилась в глаза одинокая фигура девушки, которая пасла в поле верблюдов, вдали от всех других стад. Хагана до слёз позабавило то, как Фамарь начала щуриться, когда он подошёл и заговорил с ней.
– Зачем ты это делаешь? – спросил Хаган.
– Что делаю? – неестественно прикрывая глаза, спросила Фамарь.
– Зачем ты делаешь вот так? – Хаган затряс веками, стараясь прищурить их так, как делала она.
Фамарь покраснела, а Хаган рассмеялся.
– Вовсе нет, – пролепетала Фамарь. – Я не делаю так, как ты показываешь.
– Тогда открой нормально глаза, – сказал Хаган, слезая с лошади.
Фамарь опустила лицо и посмотрела на него исподлобья.
– Не бойся