Я был в этом поселке не впервые, но ранее никогда не гулял по нему, а потому это был бы мой ознакомительный «выход в свет». К слову, приехал я сюда тоже не просто так. У отца был вызов на работу – с ним все понятно, а вот свое тело я потащил так далеко от города потому, что мой дедушка, отец моего отца, несколько недель назад бесследно пропал. Совсем недавно расследование прекратилось и все порешили, что тот просто умер где-то в лесу, куда он и отправился в последний раз. Оно и понятно, ведь списать все на слабость и болезненность старого человека проще всего. Весть о пропаже, а затем и смерти дедушки, заставила меня несколько дней просидеть в своей комнате не выходя. Мне не хотелось разговаривать даже с отцом, который, впрочем, тоже нуждался в поддержке после гибели единственного родителя. Но тогда я до этого не дошел, возможно, из-за депрессивного состояния и шока.
Дед мой был отличным мужичком и, несмотря на свой возраст, активности ему было не занимать. Когда отец был на работе в поселке, дедушка сам ездил к нам в город и жил со мной. Мамы у меня нет, и я никогда не видел ее вживую, только на стареньких фотографиях, судя по которым я унаследовал ее черные, отливающие синевой волосы, синие глаза, белую кожу и довольно симпатичную родинку под глазом, которую, казалось, можно было заметить даже в темноте – настолько контрастировала она с моей бледностью. Именно из-за отсутствия матери дедушка оставался со мной, когда я был еще маленьким. Кроме того, он отлично разбирался в естественных науках, что немало помогало мне с учебой в школе, которую я любил просто прогулять. Меня больше всего привлекала музыка, нежели все эти формулы, строения клеток и правила языка. Именно поэтому у меня всегда за спиной была акустическая гитара и пара-тройка затертых пластиковых медиаторов в кармане. И хотя я яро настаивал на том, что вполне смогу обойтись в городе один в отсутствие отца в таком возрасте (на самом деле отчаянно выбивая свободную площадь для того, чтобы пригласить туда знакомых девчонок), он, образно говоря, схватил меня за воротник и легким движением руки отправил в развалюху.
И получалось так, что, пока отец будет пропадать на работе, я буду помогать приводить дом в надлежащий вид для последующей продажи. Как-никак, за несколько недель его запустения там было чего убирать. Да и дедушкины странные записки нужно было ликвидировать наконец со стен. Да, он был мужиком что надо, однако его единственная странность была масштабной и заключалась в том, что он все время боялся чего-то. У него всегда при себе был какой-то причудливый амулет, и когда он приезжал ко мне, то сразу раскладывал такие в моей комнате или подбрасывал в рюкзак. Один из них мне даже приглянулся и я с удовольствием носил его на шее, как украшение. Так вот, возвращаясь к теме «странных записок на стенах», у себя дома он расклеивал на стенах листочки с бессмысленными значками, больше похожими на какие-то иероглифы. Он никому не говорил, что они значат. А может и говорил. Отцу, например. Но мой отец, скорее всего, не верил ему, а потому не рассказывал небылиц мне, а дедушка, в свою очередь, предполагая, что и я ему не поверю, мне уже не рассказывал – не доверял. Но, скорее всего, он просто об этом не говорил никому.
По мере приближения к тому самому поселку, который даже не был поселком городского типа, я стал отмечать изменение состояния дороги. Когда мы свернули с основной трассы и направились уже конкретно к этому месту, минуя близлежащую работу отца, асфальтированная, и такая привычная мне дорога сменилась грунтом, проезжая по которому, было невозможно ни вздремнуть, ни даже насладиться музыкой, ведь шума от колес было так же много, как и тряски от крупных камешков и вымытых дождем ямочек. Однако это была только та дорога, что вела к поселку – в нем самом она оказалась куда хуже. Мокрая после долгих дождей грунтовая дорога представляла собой грязь с примесью камней и дырами таких же грязных, темно-коричневых, чуть рыжеватых луж. И все это теперь было на нашей некогда белой машине. Куски глины и брызги грязной воды с луж окутывали практически всю ее, доставая до самой крыши. Это ужасное зрелище даже изнутри машины угнетало меня почти так же, как и сам вид поселка. Во-первых потому, что мыть потом весь этот кошмар придется нам с отцом, а во-вторых потому, что настолько серого места, как это, раньше мне даже не приходилось воображать. Этот унылый и в какой-то степени жалкий пейзаж редких ярких деревянных домиков с примесью серых и покосившихся, вросших в холодную землю, среди голых деревьев и такого же темно-серого, тяжелого неба, никак не вязался с тем, что отпечатался в моей голове с последнего визита сюда позапрошлым летом. Наверное, из-за обилия зелени и цветов различных оттенков, что буквально окутывали собой эти серые, старые заборы и стены домов, я и не мог найти сходства этого с тем.
Но даже так, моей радости не было предела, когда машина остановилась, и через пару секунд наконец-то заглох шумный мотор. Схватив с заднего сиденья гитару и набитый необходимыми, по моему скромному мнению, вещами, рюкзак, я пулей вылетел из душной и тесной «Нивы», на которой отец ездил только в поселок по работе. Мои затекшие за время пути и так привыкшие