Без пяти четыре подъезжаю к «Октябрьскому». Гаишник машет полосатой палкой, торопит высадку и отъезд автомобилей. Еще несколько милиционеров помогают ему создавать суету и ажиотаж, без которого немыслимо появление высокого начальства. Темно-синие «Вольво» вице-губернаторов, джипы финансовых магнатов, искрящийся в морозном воздухе мех шуб и манто. Останавливаюсь напротив входа, приспускаю окошко и, дождавшись яростного взгляда замерзшего капитана, подзываю его жестом руки. Обалдев от моей наглости, он подходит.
– Приветствую! Я из Союза писателей. Где бы мне встать, чтобы потом увезти Даниила Гранина?
– Либо на Басковом, либо вон там, за углом, – сменив внутренний гнев на внешнюю милость, распоряжается он.
– Надо где-нибудь поближе. Не идти же потом пожилому классику по морозу.
– Ладно, вставай вот тут, за «скорой помощью».
Встал напротив главного входа. Уважают еще литературу!
После доклада сели с Граниным в машину. Едем. Адрес знаю.
Заговорил о собрании. Заметил, что в тезисах нет раздела «Культура» – он включен в раздел «социальная сфера». Там упоминаются новые памятники Гоголю и Достоевскому, открытые в минувшем году. Посетовал, что хотел воспользоваться открытым микрофоном, но смутила очередь.
– А о чем, Дима, вы хотели сказать?
– Об общей идее. Про то, что наш великий город не должен оставаться без великой нравственной идеи. Сидели, как на партхозактиве – городское хозяйство, транспорт, жилье… Проблем много, но флаг – должен быть общий.
– В принципе, генеральный план развития города есть… – неуверенно сказал Гранин.
– Я не совсем об этом… – И сказал, что давно хотел сказать Гранину. Про то, что происходит со страной, и про нашу пассивность. Ведь сейчас не тридцать седьмой год – чего мы боимся? Дети и внуки спросят потом: как вы допустили? Мы упрекаем тех, кто молчал в годы сталинизма, а сами? Почему молчит интеллигенция, молчат писатели – не выступают единым фронтом? Сказал про Толстого, который от отчаяния стал писать публицистику – напрямую обращаться к обществу…
– Ведь сейчас валовой национальный продукт составляет сорок процентов от того, что выпускалось в 1989 году. Нас порабощают, пытаются стереть с карты мира…
– Да, – грустно сказал Гранин, – я был недавно в детских тюрьмах – ужас, ужас…
Помолчали. Мне показалось, Гранин не готов с ходу браться за серьезную тему.
– Дизель? – Гранин кивнул на капот машины.
– Дизель! А вы в танке по какой части были?
Гранин сказал, что был командиром роты.
– Рота – это что в танковых войсках?
– Рота – это девять танков.
– Ого! Такая команда может взять штурмом город среднего размера.
Гранин скромно промолчал.
– У нас была рота тяжелых танков –