– Что признал?
– Что ты виновен. Ты меня узнал и бросился бежать.
– Я испугался его! – дрожащий палец так и не опустился.
– Если ты не уберешь свою дрожалку, я тебе ее сломаю! – рявкнул я. Рука мгновенно упала на колено. – Я не жестокий человек, но мне уже не нравится, как ты себя ведешь! А сейчас, когда ты превращаешься в хорошего мальчика, скажи мне, почему ты решил убежать?
– А… – с каким-то облегчением протянул Леша. – Убежать… ну, я же испугался.
– Было из-за чего?
– Ну-у-у…
– Быстрее не можешь соображать? – я вдарил по столику кулаком, и икеевский картон тут же посыпался. – Сука, ничего прочного сделать не могут. Говори давай!
Чувство превосходства над провинившимся приносило даже еще больше удовольствия, чем я мог себе представить. Я едва сдерживал усмешку, пока наблюдал за бегающими глазками, дрожащими губами и руками, которые до сих пор не находили себе места.
– А чего говорить-то? Испугался… и все.
– Маленький лживый ублюдок! – Ника так рванула на парня, что я едва удержал ее на месте. – Ты слил видео?
– Видео? А!
– Сразу вспомнил! – она продолжала наседать. – Да как ты мог!
– Это же была всего лишь шутка! – воскликнул Леша. – А я сперва подумал, что это вы из-за нее, – он ткнул пальцем через плечо. – У нее такой грозный папаша.
– Чем грознее, тем бесполезнее его дети, да, депутатский сынок? – выразительно спросил я.
– Да нет же, я не это имел в виду, – залепетал он, и Ника вновь его перебила:
– Твоя шутка стоила мне слишком дорого, крысеныш! Отца удар хватил, а мать со мной до сих пор не разговаривает! Мне пришлось уехать и все бросить, потому что я не могла и слова сказать против!
– Я… я… Если я извинюсь…
– Не поможет! – Ника перегнулась через стол и отвесила бывшему ученику смачную пощечину. – Твои слова не вернут моей прежней жизни!
– Но я даже могу раскаяться! Принести извинения, – повторился он.
– Даже деньги тебе не помогут.
– Дам миллион! – воскликнул Леша.
– У тебя столько нет, – презрительно проговорила Ника.
– У отца есть! Два! – он начал торговаться.
– Мы еще даже не сказали, что намерены его прикончить, а он уже предлагает деньги, – усмехнулся я, нагоняя на парня еще больше жути. – А если так посмотреть, то всего два миллиона за жизнь… дешевка!
– Пять! – выпалил он, едва не плача.
– Мне его даже жалко становится, а тебе? – спросил я.
– Ничуть! – отрезала рыжая. – Удавила бы на месте.
Из комнаты раздался стон. Ника ушла и отвесила невольной свидетельнице еще одну оглушающую оплеуху.
– Пусть ее грозный отец сам разбирается, почему она здесь оказалась в таком виде! – стращала она Лешу.
– Больше мне нечего дать, прошу, пощадите!
– Может, хозяйство ему отрежем? –