Я совсем не понял, как это связано с нашей великой миссией, и едва не застонал от разочарования. Но, казалось, Верховный терпеливо ждал моего ответа, а потому я заставил себя почтенно кивнуть.
– Это важное задание, мой мальчик, – заметил Верховный, и я понял, что он распознал мое недоумение от простоты задачи. Не так-то просто обмануть бога. – Только кажется, что оно никак не поможет в нашей борьбе. Выполняй его старательно и честно, и будешь вознагражден.
Я закивал с бо́льшим пылом, а Верховный поднялся, потрепал меня по голове и направился в центр Столпов. Я знал, что сейчас бог покинет меня и неизвестно когда посетит вновь.
Радужное сияние портала уже мерцало между Столпами, но Верховный внезапно обернулся ко мне и спросил:
– Как тебя зовут, ученик?
– Маттеус! – крикнул я вслед закручивающимся вихрям энергии, но бог уже растворялся в мерцании портала, и я не был уверен, что меня услышали.
Я остался в полном одиночестве среди Столпов Священного драккара. Могло показаться, что встреча с Верховным Богом привиделась мне со страху, но черное бархатное небо, очистившееся от грозовых туч, ярко мерцающие звезды и еле уловимый гул от Столпов сказали мне, что все было взаправду.
Дорогу к Храму Жрецов я нашел без труда. Правда, перед этим вернулся в кладовые и взял еще две дополнительные бутылки браги.
3
531 год эпохи Каменных драккаров
Я не видел Верховного следующие семь сезонов. Не знаю, что помогло мне поддерживать веру в то, что та далекая ночь не вымысел. Возможно, одиночество. А быть может, желание быть не таким, как все. Во мне было мало смирения со своей судьбой. Я ненавидел безликость Путешественников. Попробуй поставить нас, учеников, в ряд – одного от другого не отличишь. Все лысые, в наглухо застегнутых дорожных плащах. Просто маленькие копии наставников. Только язык пока что на месте. И это заставляло меня ненавидеть свой клан еще больше.
В ученичестве магической меткой молчания с нами делился наставник. Она никому не была видна, но жгла горло, стоило только захотеть сказать что-то о мирах. Язык сохраняли, чтобы легче было постигать наречия всех народов и науки. Наставник же должен был всегда быть рядом и следить, как мы ведем себя на людях. Не болтаем ли лишнего. При переходе из ученичества каждый Путешественник получал свою метку от Старого бога, а язык отсекали. Так было не всегда. Некоторые Путешественники, пресытившись слишком долгой жизнью и служением, пытались уйти из клана и продать знания о мирах, чтобы заработать на жизнь. Даже с магической печатью хитростью и обходными путями можно было рассказать многое. Теперь за эту слабость расплачиваются все.
Мне, правда, до получения собственной метки далеко, я еще долго буду на побегушках у пьяницы Бартоломеуса. Но я боялся, снова боялся. Как это – жить не только с магической печатью неразглашения,