Схватки у матери были болезненными, но недолгими. Между ними она ритмично дышала и расспрашивала меня о какой-то ерунде. Какое мясо я больше всего люблю? А как я его готовлю? Не умею готовить сам? Что же это за мужчины в других мирах…
Мы так и не обменялись именами, обращаясь друг к другу общими фразами. В какой-то момент стемнело настолько, что мне пришлось повторно разжечь костер, который я сложил днем, чтобы согреть воду. Нужен был свет, потому что приближался самый важный момент.
Мать выгнулась на покрывале, широко разведя колени. Мне стало неловко, и я хотел бы не смотреть, но здесь не было никого, кроме меня, чтобы помочь ей. Я видел много женщин за свою долгую жизнь. Но не так.
Зрелище не было ужасным. Но и красоты в нем не было. Здесь присутствовало нечто другое. Что-то за гранью человеческого понимания. Я знал, что магия существует. Но это было волшебство совсем другого толка. Видеть, как в мир приходит новая жизнь. В боли, криках, крови и грязи. В слезах и страхе, которые тесно переплетаются со смехом и счастьем, стоит лишь скользкому маленькому телу приземлиться в твои раскрытые ладони.
Мать рассказала мне, как очистить дыхательные пути ребенка, а после перевернуть на живот и легонько шлепнуть. Младенец был так мал, что я держал его одной ладонью. После шлепка девочка разразилась криком во всю мощь небольшого тела.
– Дай мне ее… – умоляюще прошептала мать, но я помедлил.
Перевернув ребенка еще раз, я разглядывал сущность несколько мгновений. И тут она распахнула глаза. Удивительно, но они были глубокими и чистыми, и в них отражались отблески костра. Я поднес ладонь к ее маленькому лицу, чтобы коснуться щеки, но сущность вскинула руку и со всей силы вцепилась в мой палец.
Моя грудь наливалась странным, пугающим, лишающим сил чувством. Никогда прежде я не ощущал себя так. Я передал сущность в руки матери, и мы совместно перерезали пуповину.
– Как ты назовешь ее? – спросил я почему-то шепотом.
Учитывая, что последние несколько часов мать кричала на весь лес, понижать голос не было смысла, но казалось очень важным.
– Персефона, – точно так же, шепотом, ответила мать.
И я понял, что пропал. Ни за что на свете, никогда я не смогу убить их. Сущность поработила и меня. Сторона добра потеряла еще одну душу. Но в тот момент мне было совершенно плевать, потому что на меня смотрели две самые прекрасные пары глаз во всех мирах. И я знал, что буду защищать их, чего бы мне это ни стоило.
7
837–857 годы эпохи Каменных драккаров
Клио – так звали мать Персефоны – умерла через неделю после родов. Не помогли ни лучший знахарь, ни шаман региона. Испуская дух, все, о чем она просила меня, – это защищать ребенка. Я пребывал в смятении.