Река стала дымиться туманом и однажды утром, выйдя из «норы» я увидел застывшую воду реки. А я как-то ночью мороза и не заметил. Течение у реки было спокойным, поэтому река «встала» вдруг.
Пройдясь по берегу босыми ногами, я холода не почувствовал. Наоборот, тело горело внутренним теплом.
– «Неужели обойдусь без шубы и чёботов?», – подумал я, однако за шитьё обуви сел. Скроив из трёх частей что-то типа валенок, я стал сшивать шкуры дратвой из хорошо выделанных птичьих кишок парусным швом, стык в стык, который не оставляет ненужной для обуви кромки. Потом я сшил для них непромокаемые сапоги из «рыбьей» шкуры.
Сапоги получились такие, что я не постеснялся бы надеть их и в том, своём мире. Толстая рыбья кожа, лишённая чешуи серебрилась. Швы, промазанные рыбьим клеем, вываренным из рыбьих голов и тех же шкур, не протекали.
Однако Урфу мои унты не понравились. Когда я надел их он запаниковал и мне пришлось их быстро снять.
Урфом всё порывался забежать на неокрепший лёд, но я его останавливал несколько раз, а потом просто кинул камень на лёд, предварительно высоко его подкинув вверх. Камень почти отвесно ударился о поверхность реки и исчез, оставив отверстие, из которого выплеснулась вода. Урф обалдел.
– Вода, – сказал я. – Лёд.
У меня уже очень хорошо получалось управлять своим речевым аппаратом. Я зашёл в реку, взломав тонкий лёд и дал его потрогать Урфу руками. Процесс таяния льда в его горячей ладони Урфа завораживал. Он снова и снова брал лёд в ладонь и говорил:
– Лёд. Вода. Лёд. Вода.
Опасаясь за своё здоровье, я вывел его из ледяной воды и заставил надеть унты. Но, как не странно, он принял их спокойно и с интересом наблюдал за своими ощущениями, но потом всё же снял.
– Огонь, – сказал он.
А ночью начал падать снег. Днём мы с Урфом побегали босыми ногами по чистому покрывалу. Холодно не было. Снег падал до вечера, а потом вдоль реки задул ветер и началась метель.
Закрыв наружный вход «дверью-пробкой» изнутри, а внутренний, как обычно, я лёг спать, поручив Урфу вынюхивать угарный газ. Дымовые и вентиляционные трубы были вынесены далеко, но в метель снегом может забить что угодно.
Я проснулся от вдруг наступившей тишины и понял, что все отверстия залеплены снегом. Пошевелив специально вложенной в вентиляционную трубу палкой я пробил снежную пробку и снова услышал шум вьюги.
Холода я не чувствовал даже голым и видя, что огонь в моём «тандыре» затухает, подбрасывать дров не стал. И расшевелил дымовую трубу, из которой посыпался снег.
– «Лучше накроюсь пуховой кожей. Не хочется угореть.», – подумал я, подождал пока погаснут все угли и уснул.
Проснулся я снова от тишины и от холода. Из вентиляционной трубы бил луч света. Я машинально сунул ноги в унты, накинул тулупчик на «птичьем меху» и выполз из «норы», прокопав