Понравилось ли мне? Я попытался ответить, но он перебил меня:
– Не трудитесь объясняться. Вам, конечно, подавай художественные образы. «Зима была такой молоденькой, такой весёлой и бедовой, она казалась мне молочницей с эмалированным бидоном». Ну как же, как же. А вы вначале научитесь писать без этих самых выкрутасов. Интеллект чтобы снаружи был. Не прячьтесь за безделушками, молодой человек. У нас об этом и с Межировым был разговор. И он, представьте себе, не спорил со мной. Я и Ахматову учил писать, – добавил он дерзостно – может быть, для самого себя неожиданно. – Ну, Анна Андреевна, бывало, прислушивалась к моим советам. Серьёзно. И Блок со мною считался. А вам бы всё спорить!
Я и не собирался спорить. Потом, спустя десятилетия, сообразил, что правильно поступил. Ведь кое-что у Владимира Эльснера стало классикой. Вот хотя бы его перевод «Повешенного Пьеро» Рихарда фон Шаукаля:
На безлюдном, тихом перекрёстке,
Белый, ты висел на фонаре.
Дальних звёзд едва мерцали блёстки,
Бледный месяц таял при заре.
Отпечаток затаённой боли
Сберегли ещё черты лица.
О твоей, паяц, печальной доле
Плакали два нежных бубенца.
Ах, из петли я тебя не вынул,
Лишь руки коснулся ледяной —
И, должно быть, ветер передвинул
Тень, что жутко выросла за мной.
Я молчал. А он вновь поинтересовался:
– Вы читали «Выбор Париса» и «Пурпур Киферы: эротика»[21]?
– Это что?
Он снисходительно задержался острым взглядом на моём глупом лице.
– Это? Книги. Мои. Они были изданы в Петербурге. В 1913-м. – И вдруг: – Вы небось ни одной девки не пропускаете? Да не тушуйтесь, право. Что там. Такой юный. Я и то… – Он не завершил фразу. – Знаете, воздух Грузии… он такой… Пожалуй, возьму и напишу книгу о Грузии, о том, как она меня спасла. Или уже поздно? Не та подъёмная сила…
И почесал одну ногу другой, и при этом какая-то из штрипок развязалась.
Действительно, воздух вокруг Владимира Юрьевича теперь был наэлектризован эротикой. До самого конца он имел право заявить, что его «уже издалека щекочет жало неубывающих, упорных ароматов», и раздевать, хотя бы в грёзах, «див из прачечной», которые «сливают потоки пенных вод жемчужно-синих».
Всякий раз, провожая меня и убедившись, что я ничего не стянул с книжных полок, он предлагал мне послушать его перевод (самый первый в России!) «Пьяного корабля» Артюра Рэмбо.
– Вы не против?
Я, естественно, не протестовал. И слушал его, переполненный эротикой, голос:
Сливаясь с пучиною всё неразлучней,
То встретил, что ваш не изведает глаз, —
Пьянее вина, ваших лир полнозвучней
Чудовищ любовный, безмолвный зкстаз!..
Первая моя встреча с Эльснером произвела на меня очень сильное впечатление.
– Ну, как он тебе? –