Усадил Ночку на скамейку, подтянул её вещи и купил мороженое у пробегающей мимо торговки. Врезался в толпу, мысленно прикидывая, куда же мы отправимся? Юг? Север? Или рванём на Камчатку? Адка всю жизнь мечтала увидеть гейзеры и пышущие вулканы. Я считал, сколько у меня денег, на сколько хватит накоплений, а когда вернулся… А когда вернулся, то скамья была пуста. И лишь белое растаявшее пятно от сливочного пломбира говорило о том, что это не видение…»
И вот я снова на перепутье.
Можно всю жизнь доказывать свою любовь, а можно просто сбежать.
Замедлил шаг, чтобы насладиться её прекрасным безумием. Следил за тем, как она танцует у цветущих персиков, как жалостливо завывает февральским ветром. Я нарочно разгонял внутри турбину ненависти! Пытался всколыхнуть боль, напитаться ей, насытиться, чтобы сотворить АД! Я так долго мечтал, что превращу её жизнь в пепел! Развею это лживое облако над морем, невзирая ни на что! А теперь?
Я слаб. Душа вновь рвётся на куски, а ладони печёт от желания просто обнять, забыв про двадцать лет одиночества души.
Но я слишком поздно понял, что ошибся лишь в одном… Ночка не рыдала, она сдавленно смеялась, опасно лавируя по острию истерики. И лишь когда отошла достаточно далеко, чтобы её никто не мог услышать, взорвалась хохотом. Закидывала голову, словно нарочно смеялась небу в лицо! И образ её становился ещё более притягательным.
Столько в ней было эмоций, жизни, страсти, ненависти! Эти шальные глаза, резкие движения и хриплое дыхание между возгласами. Её черные волосы взмывали в воздух и вновь ласковой пеленой скользили по плечам, путались в шелковых лентах на спине. Она расплёскивала безумие, гортанно кричала, прерываясь на истерический смех, и снова скулила от боли.
Ночка припала грудью к дереву, обхватила его руками и затряслась.
Три шага… Три стремительных шага, и я грудью впечатался в неё. Понимал, что делаю больно! Но ничего не мог с собой поделать.
Повторил её движение, обхватил одной рукой ствол дерева, сплетая наши пальцы так, чтобы не вздумала сбежать. А второй перекинул её волосы через плечо, чтобы насладиться растерянностью.
– Ты меня ждала?
– Отвали! – заорала она и задергалась с такой силой, что на нас рухнула лавина бело-розовых лепестков. Нас засыпало, нежные цветки путались в её волосах, покрывали плечи, прилипали к влажным губам…
– Не отвалю, Ночка. Я тебя предупреждал, чтобы ты бежала? Предупреждал…
– Так какого хера ты сам ко мне идёшь? – она дёрнулась, упираясь задницей в мой стояк, и жалобно заскулила, кусая губы. – Денис, отпусти… Отпусти!
– С хера ли? Я – охотник, так удачно притаившийся в кустах. Ты – моя добыча, так глупо залетевшая в капкан. Хватит ломать комедию, Ада! Ведь ты же тоже хочешь?
Рванул её на себя, разжимая пальцы, и вновь припёр к стволу, только уже спиной. Она сопротивлялась, брыкалась, то и дело