– О, я понял.
Мистер Белл потерял надежду на продолжение вечера и его приятное завершение.
– Хорошо, – мирно отозвалась Лидия и покинула его, присоединяясь к беседе родителей и Мэри.
Через какое-то время Томас тоже принял участие в разговорах. Как ни хорошо было в гостеприимном доме, но время перевалило за десять, и он стал собираться.
– Ты уезжаешь? – спросила его Мэри, когда тот надевал пиджак.
– Да.
– Будь осторожнее за рулем, – произнесла она, и ее глаза заблестели от слез.
– Что-то новенькое, – удивленно протянул мистер Белл, бережно положив руки на хрупкие плечи матери и заглядывая в ее глаза.
– Я люблю тебя, сын. Хочу, чтобы ты знал.
– Я тоже люблю тебя, мама. Доброй ночи.
– Добрых снов.
Лидия встала за спиной Томаса так, чтобы ее увидела Мэри, которая находилась в его объятьях.
– Ты тоже уезжаешь, Лидия?
– Да.
– Нам завтра рано вставать на работу, – прокомментировал мистер Белл, отступивший от матери.
– Меня завтра не будет, я говорила тебе. Ты, наверно, забыл?
– Да, – покаялся Томас.
– Доброй ночи, Мэри!
– Доброй ночи, Лидия, – Мэри крепко обняла ее, а когда отпустила, то ненадолго задержала взгляд и сказала: – Я уверена, ты будешь счастлива.
– Спасибо, – произнесла смутившаяся мисс Лейдлоу.
Томас хохотнул.
– Мама, а ты знаешь добрые слова!
– К сожалению, мне не так часто приходится ими пользоваться. А от тебя так и вовсе не дождешься поводов.
– Теперь я узнаю тебя, – весело произнес Томас, глухо хлопнув в ладоши.
– Счастливого пути, дети, – пожелала подошедшая виконтесса.
– Спасибо, – Томас обнял ее.
– Доброй ночи, мама и папа, – Лидия поцеловала в щеку каждого из родителей.
– Хорошо доехать, – попрощался виконт.
– Сообщите, как доберетесь, – уже вслед им проговорила Анна.
На улице Лидия и Томас разошлись каждый к своей машине.
– Лидия, доброй ночи! – стоя перед водительской дверью своего автомобиля, пожелал Томас.
– Доброй ночи, Томас! – попрощалась с ним мисс Лейдлоу и добавила: -И веди себя хорошо.
Мистер Белл хохотнул.
– Непременно, мамочка!
8 Безупречный
Теплые лучи утреннего солнца мягко ложились и изредка прочерчивали плавно движущимися тенями мужское лицо, с которого считывалась порода. Несколько прядей волос упали на высокий лоб. Закрытые веки и темные пушистые ресницы чуть подрагивали. Размеренное дыхание перебивал шум движущегося автомобиля. Выбритый волевой подбородок с ямочкой, расслабленный рот. В расстегнутом на две пуговицы вороте белой льняной рубашки виднелась густая поросль волос на груди. В надетых наушниках давно перестала играть музыка.
Его сон можно было бы назвать мирным, если бы