Всегда и завтра (рассказ). Владимир Казаринов

внутри грубая, аскетичная. По стенам голый старый кирпич, в полдлины дальней от входа простая барная стойка: голое, нелакированное и некрашеное дерево, уже равномерно покрытое каплями пролившегося алкоголя. Рядом со стойкой высокие деревянные стулья. Вдоль стен обычные, такие же деревянные квадратные столы, обставленные сиденьями, собранными из грузовых поддонов с поролоновыми прокладками для мягкости. В зале полутемно, несколько конусообразных люстр с жёлтыми лампами над «баркой», такие же над столами, расположены нарочно довольно низко, так что каждый может подвинуться поближе и попасть в общее освещаемое пространство, либо откинуться назад и пропасть в полумраке, один или с тем, кто рядом. Ещё лампа побольше над центром зала и одна над небольшой сценой в левом дальнем углу.

       Несмотря на запрет курения в общепитах тут курили; не нравится – иди в другой бар. Так не было задумано, но внизу не ловила связь, так что посетители не могли пялиться в свои телефоны и общались друг с другом. Простые, но хорошие напитки: пиво, тёмное и светлое, фильтрованное и нет, всегда свежее, водка, хорошая, не премиальная допустим, просто хорошая, отличный самогон, который нелегально гнала бабушка К.Е., хранившая секреты мастерства ещё со времён антиалкогольной компании Горбачёва. Стопка самогона, попадая внутрь, взрывалась маленькой бомбочкой и распространяло волну тепла по всему телу, конечностям, отдавало веселящим хмелем в голову. Простая же кухня: повар мог нарезать к водке сальца или малосольных огурчиков, поджарить яичницу с сосисками и зелёным горошком, фирменное блюдо – жареная свинина с картошечкой, хорошенько проперчёная, с лучком, зеленью, ломтем свежего ржаного хлеба и домашней термоядерной горчицей, подавалось на сковороде; Коля брал, если пропускал домашний ужин.