Понял, он понял, что его смутило. Сам климат здесь был мягче, чем там, на его стороне, оттого смена времён года проходила плавно, совсем незаметно.
Внезапно налетевший ветер-озорник встряхнул пышную шевелюру деревьев, выдув из неё пёструю палитру пожухлых листьев, рассеяв их ковром у подножья, укрыв зелень травы.
Внимание Ивана привлекло что-то неестественно чернеющее на фоне этого ковра, какой-то предмет. Любопытство одолело охотника. Позабыв про усталость, он рысью ринулся туда, спеша рассмотреть находку. Леш, проследив за взглядом охотника, крякнув, отделился от дерева и поспешил вслед.
По тому, как он, переваливаясь, шагал за спутником, можно было понять, что и он порядком устал, а подъём в гору и для него не был лёгкой прогулкой. Но ничего этого Иван не заметил, всецело поглощённый неясной целью.
Подойдя настолько, что уже можно было рассмотреть предмет, охотник, опешив, остановился. Это был цветок в полной силе цветения, цветок, каких он никогда не видел, необычной красоты.
Огромный бутон его, размером не меньше чем в две ладони, чем-то походивший на анютины глазки, покоился на жидком коротком стебельке, и казалось, что тот вот-вот подломится, не выдержав его тяжести.
Иван склонился над цветком, разглядывая игру красок, в которые лёгкой рукой художника природы небрежными мазками он был раскрашен, не обращая никакого внимания на подоспевшего напарника. И как они ни спешили, леший не торопил его, давая вдоволь налюбоваться диковинкой.
Края огромных лепестков были чёрными, как непроглядная осенняя ночь, в ярких вспышках звёзд и дымки созвездий. Дальше цвет менялся, постепенно переходя из чёрного в ультрамарин, искорки звёзд блекли и исчезали совсем. Ультрамарин незаметно менялся на насыщенно голубой, цвет летнего неба.
Ивану начинало казаться, что там, в цветке, он начинает различать белобокие увальни облака, гонимые по небу горячим летним ветром. А в центре цветка – пестик, словно золотой махровый кругляш солнца.
Присмотревшись, Иван разглядел, что от солнечного диска по лепесткам расходятся вены, питающие его соком земли. Они, пульсируя, бугрились под нежной бархатной, совсем как у человека, кожицей, становясь всё тоньше, оканчиваясь капиллярами, незаметными взгляду.
Ошалелый охотник был не в силах отвести глаз, понимая, что и не цветок это вовсе, а вселенная, мир, окружающий его, и если напрячь зрение, то можно будет различить реку, от которой они недавно отошли, останцы, выглядывающие из-за вершины холма, и где-то там стоят он с лешим, человек и нечистая сила, воедино сведённые чужой бедой.
А в том, что с этого времени и до самого конца, его конца, у них на двоих одна судьба, Иван уже не сомневался.
Деликатный кашель за спиной вернул его к действительности.
– Пойдём, Вань, что ли? Нам бы до ночи холм перевалить. Вон в тех камнях