…А потом трижды прокричал петух.
2. Десенситезатор
Все бы ничего, но вот сны.
«Вы не должны винить себя. Поймите, Георгий, таковы были заданные мной условия. Хотите обвинять кого-то – ну давайте, свалите все грехи на меня».
Н. Е. Ищенко – особые остроумцы зовут его НЕИщенко – пристально вглядывается в лицо студента неестественно голубыми глазами.
Юрек молчит.
Он молчит, хотя мог бы обвинять преподавателя, орать, как орал Славка, когда узнал, что произошло с Женькой. Славик тоже ушел после той злополучной сессии, куда-то в торговлю, к папаше. Оказывается, и он любил Женьку, кто бы мог подумать, что Масляков способен на любовь. Может, Женька любила его и поэтому избегала Юрека? Как теперь узнать?
«Человеку желательно понимать свою природу. Десенситезатору – желательно вдвойне. Тем более что в последние десятилетия наша природа двояка. Мне следовало бы догадаться, потому что ваш помощник никак себя не проявлял. Просто доступ в вирт-пространство, удобная прилога, да? Молчаливый ассистент, не имеющий ни лица, не имени, ни личности. Вас это не смущало? А должно было смутить».
«Почему Георгий?»
НЕИщенко показательно изумляется.
«О чем вы?»
«Почему вы всегда зовете меня Георгием?»
«Потому что это ваше паспортное имя, под которым вы проходите по спискам студентов в деканате».
Фольклорист хмурится.
«Знаю, что вы предпочитаете зваться Юрием, но имена важны. У вашей прилоги, я так понимаю, и имени нет? Не находите странным хотя бы это?»
Внезапно он встряхивает серебристо-седой гривой и скупо улыбается.
«Их называли прилогами в моем детстве, вы, наверное, уже и не застали. А вы знаете, что такое прилог на церковнославянском? Первый шепот дьявола в уши, первый маленький шажочек к греху. Жители сельской местности так и относятся к нам, городским».
Юрек молчит. Дьявол тоже молчит и в уши не шепчет, по крайней мере в этом сне.
Утро выдалось туманным и оттого мокрым. Росистым.
Роса выпала на траву, на листья и на церковное крыльцо, и крыльцо сделалось скользким.
Рассвет занялся к пяти. Юрек долго колотил ладонями в церковные створки, не меньше получаса после того, как ведьма улеглась обратно в гроб, а колонка затихла.
Но селяне не спешили. Лишь тогда, когда день окончательно вступил в свои права, с той стороны двери забренчало, и створки распахнулись. Юрек почти вывалился на крыльцо, поскользнулся, но удержал равновесие. После затхлой и душной церкви пробрало утренним холодком, по плечам пробежала дрожь.
– Смотри, и не седой совсем, – радостно провозгласил