18) Пытаться быть свободным – там, где от тебя этого не ожидают.
19) Прозевать. Букву, намек, имя, указующий палец. Честно и добросовестно – прозевать.
А как это бывает по жизни?
Истории?
Их много есть у нас.
Быть чужим. Тройницкий[32]
Не оставляйте за собой плохих следов. Не оставляйте следов, которые бы казались вашим детям темными или пепельными. Жил-был когда-то Сергей Николаевич Тройницкий, правнук декабриста Якушкина, первый «красный директор» Эрмитажа – не комиссар, не матрос в бескозырке, а самый настоящий спец, работавший в нем с 1908 г. Спец, может быть, узкий, всё по геральдике да табакеркам, но преданный, образованный и – тогда это трудно прощалось – из старинной дворянской семьи. Если вам нужен каталог вееров XVIII века – это к нему. Если хотите знать всё о европейском фарфоре – читайте Тройницкого.
«Говорят, что много лет тому назад, когда проснувшийся Адам удивленно смотрел на впервые представшую его глазам красоту Евы, она, чтобы скрыть легкое смущение от пристального взгляда, сорвала зеленую ветвь и стала ею обмахиваться, с любопытством разглядывая окружавшие ее чудеса Эдема». Это из «Каталога вееров» Тройницкого, Брокгауз-Ефрон, Петроград, 1923 г.[33]
Впрочем, шутки в сторону! Он спас Эрмитаж! Он верой и правдой отстраивал его из разрушенного состояния в самые горячие годы, в 1918–1927 гг. Это он реэвакуировал коллекции из Москвы в ноябре 1920 г. (половина картин была отправлена туда Временным правительством). Это он принял на себя поток чужих ценностей из дворцов и фамильных усадеб, чтобы сохранить самое лучшее для нас. Конечно, не только он, но, как директор, всему – голова.
И он должен был быть вычищен из Эрмитажа как вредитель. «До последних лет директором Эрмитажа был С.Н. Тройницкий. Это, пожалуй, один из самых опасных вредителей в Эрмитаже» (Красная газета, Ленинград, 1931). Сопротивлялся «советизации Эрмитажа». Создавал в нем контрреволюционные группировки. Срывал «мероприятия Советской власти». «Содействовал укрытию от конфискации имущества бывших владельцев». «Был в тесной связи с белоэмигрантами». Снять с должности – по первой категории!
Это значит – «абсолютная невозможность исправления», социальная смерть. Слава Богу, Сергей Николаевич подал апелляцию – исправили, вычистили «всего лишь» по 3 категории (1931 г.). Повезло. Можно работать спецом, но никаких начальствующих должностей.[34]
На заседании Комиссии по чистке Эрмитажа от 18 апреля 1931 г.[35] Сергей Николаевич честно признался, что: а) его выгнали из двух гимназий, б) он – сын сенатора, в) что у него было вначале отношение к Советской власти, «конечно, отрицательное». «Но потом я быстро оценил… Такая разруха была, что мне было жутко за страну, что пойдут со всех сторон враги. Я и тогда, и сейчас остался патриотом, для меня страна самое дорогое, что есть».[36]
– Страна – самое дорогое, что есть, – так он сказал. И еще потом долго объяснялся – спокойно, тихо, как обычный, разумный человек,