Сэм бесился от того, что мало что смог узнать о ее прошлом. Она родилась в Треверберге, рано уехала в Англию, окончила Оксфорд, защитила кандидатскую, вернулась в Треверберг. Быстро включилась в бизнес. Строила отели, рестораны, в прошлом году открыла агентство по организации праздников и мероприятий. Работа спорилась, деньги хоть и давались тяжело, но поступали в достаточном объеме, чтобы она купила себе дом. У него. Самуэль, которому годам к тридцати надоело заниматься только картинами, решил, что у него нюх на талантливых архитекторов, и начал строить и продавать недвижимость. Соваться в высотки он не видел смысла, а вот незанятую нишу частных домов смог освоить. Мистер Мун, пользуясь природным обаянием, связями и деньгами, обзавелся нужными знакомствами в администрации города и быстро начал реставрировать заброшенные усадьбы, разбросанные вокруг Треверберга, и строить новые небольшие коттеджные поселки. Его любимое детище, поселок Художников, был построен в 1993 году. Правый берег реки никогда не был особо престижным местом, богатеи ценили левый и старую половину, но поселок Художников, расположенный в районе Старых Мостов, эту тенденцию преломил. После него были построены «Золотые вязы», администрация занялась дорогой, и деньги потекли.
Каждому покупателю дома Сэм дарил свою картину. Миниатюрную акварель с пейзажем, помещенную в аккуратную раму из черного дерева. Безделица на рынке стоила несколько тысяч долларов, и покупатели чувствовали, что им сделали королевский подарок. Впрочем, королевские подарки – это то, что как нельзя лучше характеризовало Самуэля Муна.
Сэм отошел от картины. Ему не хватало какого-то штриха. Он поймал себя на мысли, что феноменальное сходство с Теодорой не радует его, а пугает. Эта картина вселяла ужас. И повесить ее в своем доме он не сможет. Жаль. Впрочем, он уже озвучил Кристианне, что ей придется найти покупателя для портрета.
В дверь постучали. Художник нахмурился, отложил кисти. Он не любил, когда его прерывали, но подумал, что это Крис. Вернулась за добавкой. Обнаружив на пороге Тео, он удивленно замер.
– Ты какими судьбами? – спросил он, лихорадочно соображая, что она могла видеть в кабинете. Вроде бы никакого белья или других неприятных неожиданностей. Он заглянул в глаза невесты, пытаясь определить, заметила она что-то или нет.
– Встреча отменилась, а я была рядом. Пообедаем?
Теодора поцеловала его в щеку, поднявшись на цыпочки. После высокой и статной Кристианны она казалась совсем миниатюрной и хрупкой, как фарфоровая куколка. От нее пахло весной. Свежий, легкий, невесомый запах. Как акварель. В эту минуту Теодора ощущалась как акварель, хотя художник ее ассоциировал с привычным излюбленным маслом, которое позволяло все. Его работы были тяжелыми, мрачными, точными, реалистичными. Но иногда он баловался акварелью. Теодора