Люди проходили мимо дверей кафе, заглядывали в окна, но внутрь не вошёл никто. За другой столик уселся в одиночестве беззубый пьяный старик и замурлыкал себе под нос какую-то песенку. Несколько другая музыка исходила с заднего двора, где стайка детворы на корточках кучковалась вокруг безбатарейного радиоприёмника, какие были в ходу в армии США. Лучше всего ловилась станция из Котабато. Передавались американские попсовые мелодии месячной давности. Маленьким слушателям заходили на ура что горячие эстрадные ритмы, что слезливые баллады.
В кафе вошёл низенький и пузатый мэр Дамулога Луис – улыбаясь, прихлопывая и играя свою собственную свиту. Он подсел к ним и оценил обстановку.
– Вы их расспросили? – сказал он по-английски.
– Нет.
Перейдя на себуанский, Луис обратился к Салилингу – самому старшему, человеку с копьём:
– Вот эти люди, которые нашли мертвеца у реки Пуланги…
– Да.
– Мы велели им поискать обувь. Прислали рисунок. И этикетку от рубашки. Прислали рисунок.
Салилинг сказал:
– У них только кости. И кольцо с пальца.
– На левой руке? Золотое?
– Они не говорили.
– Вот на этой. На левой.
– Ну а зубы они смотрели? У него в зубах были металлические коронки. Вы им сказали? – Он ткнул пальцем себе в рот и спросил Кариньяна:
– У вас такие есть? Можете им показать?
Кариньян широко разинул рот и продемонстрировал троим дату коренные зубы – зрелище, похоже, пришлось старейшинам по вкусу.
– Нашли у него в зубах металл? – допытывался мэр.
Салилинг ответил:
– Мы поищем такие зубы. Но в нашем барангае[24] есть проблема, о ней-то мы и хотим поговорить.
– Я не дату вашего барангая. Это вы там дату. Это не мой пост, это ваш пост.
– Нашей школе нужен ремонт. Крыша защищает от солнца, но не от дождя.
– Денег просит, – пояснил мэр Кариньяну по-английски.
– Я умею и по-себуански, – сказал Кариньян.
– Знаю. Просто нравится говорить так, чтобы эти мусульмане ничего не поняли. Я-то сам христианин, сэр. Адвентист седьмого дня. Не католик, конечно. Но перед лицом этих мусульман все мы одна семья.
– А этот пропавший миссионер тоже ведь адвентист седьмого дня, верно?
– Да. Большое горе для всего Дамулога.
– Дайте этому человеку пятьдесят песо.
– Думаете, у меня найдётся пятьдесят песо? Я же не богач какой-то!
– Скажите ему, что заплатите позже.
Луис спросил Салилинга:
– Сколько стоит отремонтировать школу?
– Двести.
– Могу дать двадцать. Не сейчас. Через неделю.
– Доски стоят дорого. По меньшей мере сто пятьдесят за доски.
– У меня есть в Дамулоге доски. Если вам доски нужны, так досками я вам помочь могу.
– Досками и деньгами.
– Двадцать пять деньгами.
Салилинг