«Они могут принимать разные обличья…»
Рунд протерла глаз – вероятно, от усталости и недосыпа ей привиделось. А потом осторожно, так, чтобы Кация ничего не заметила, повернула голову мальчика ближе к свету. Ноги ее онемели, а руки, сжимавшие щуплое тельце, задрожали. Младенец доверчиво смотрел на нее крохотными глазами – голубым, доставшимся от матери. И зеленым, перешедшим с кровью отца.
– Какая редкая удача!
Рунд вздрогнула – голос Бёва, раздавшийся у самого уха, напугал ее. Младенец едва не выскользнул в таз, и она поспешно прижала его к себе. Дыхание сбилось, а в груди неистово заколотилось сердце. Полукровка. Жалкий пищащий комок – полукровка. Скверна. Как она могла скрываться в создании, не успевшем произнести ни слова? И в чем его вина?
«Они могут принимать разные обличья. Могут быть уродами и красавцами, невинными и распутными. Их колдовство – тьма, и за тьмой они скрывают истинные лица. Их сила – в человеческой крови. Они столетиями поедали нашу плоть, обгладывали кости, чтобы напитать себя и своих богов. Скверна находит разные пути, чтобы проникнуть в этот мир. Жалость и соблазн – ваши первые враги».
Слова Гатру скрипели в голове, как и перо, которым Рунд записывала их на пожелтевшем пергаменте. Тахери сшивали вместе листы с великими Речами. Писанием, согласно которому они, помазанники алой длани, дети двух солнц, должны были жить. И убивать. Это все казалось таким простым там, в сырой темной крепости. Но сейчас, когда тщедушное тело вороненка беспокойно дергало крохотными руками и ногами, Рунд не ощущала в себе никакой уверенности.
«Лицемерка». Недавно она вскрыла горло отцу и дочери, и кто знает, были ли они виновны в чем-то, кроме вороньей сущности? Милосердие для одного, смерть для другого. Так не бывает.
– Какая редкая удача! Нам благоволит сам Слепой бог. – Бёв обошел Рунд и остановился напротив. Теперь их разделял таз с розовой от крови водой, и пар поднимался, скрывая лицо друга за полупрозрачной пеленой. Но Рунд видела улыбку, скривившую тонкие губы Бёва. Ярость на его лице уступила место восторгу. – Полукровка, и такой невинный. Мы пришли сюда неспроста. Давай, – и Бёв протянул к Рунд руки.
Дрова трещали в камине, пот стекал по лицу Рунд, но, несмотря на духоту в комнате, ей стало холодно. Она замерла, не в силах выпустить младенца из плотно сплетенных рук. Бёв истолковал ее поведение по-своему и улыбнулся еще шире.
– Конечно, прости. Ты хочешь сделать это сама. Великая честь! Такого подношения Слепой бог еще не видел. Ты помогла ему родиться, тебе его и дарить. Я горжусь тобой. – Бёв приблизился, и его сухой поцелуй коснулся щеки Рунд. Лицо загорелось, как от удара. Впервые прикосновение друга вызвало у Рунд приступ дурноты. Мальчик, словно почувствовав ее смятение, снова закричал.
Бёв поморщился.
– Только быстрее. Нам еще надо отыскать Шима – он до сих пор не вернулся. И что-то мне подсказывает, что мать этой девки побежала в