– Найдём деньги, – Леший широко улыбался. Сто рублей через три дня гарантирую. Хватит на первое время.
– А с этой десяткой что делать? – спросил себя Лёня.
– Надо обдумать наше новое начинание до тонкостей, – сказал твёрдо Витюша. – Идём к Алику. Там в углу встанем и всё обговорим.
В тошниловке встретили их радостно. Народу ещё до обеда набралось под завязку.
– Пока на жизнь в Зарайске денег не набрали. – Крикнул всем Лёня.
– А на пиво с самогоном наскребёте? – спросил дружески Вова Сурнин, гора мышц, которого спиртное не брало. Огромный, красивый, здоровый.
– А на это дело припасли маленько! – ответил важно Лёня и достал десятку.
– Я вам больше здесь спать не разрешаю, – мирно сказал Алик. Мужики замахали руками, что означало: «мы и сами не останемся»
Шнырь Павлик Нехлюдов, молодой, пропитый до полупрозрачности, был мальчиком тридцати лет на побегушках. Он взял десятку, развернул кепку козырьком назад и вылетел из «Колоска»
Ночевали друзья у Витюши в сарае на сене – подстилке для коровы.Сама корова Дунька легла возле жердей, отгородивших её от курятника и калитки из штакетника. Ключ от двери дома Витюша под крыльцом в этот раз не нашел. А ломать дверь или окна – не было ни желания, ни сил.
Леший во сне говорил и размахивал ногами. Лёня спал как убитый четко в центр лба. А Витюша метался, часто выползал во двор. Его рвало, голова разбухла как прокисшая, плохо заквашенная капуста в кадушке, тело не слушалось и после пятого выхода из сарая он обратно попасть не смог. То ли уснул, то ли сознание потерял возле калитки. Он не чувствовал, что уже холодно, сыро в воздухе и снов, к счастью, не видел. Ни плохих, ни хороших.
Глава третья
За воротами по центру дороги уличной с истошным мычанием бежала корова. За ней, шлёпая по слежавшейся осенней пыли широкими подошвами сапог, неслись хозяева домашнего животного и пробовали остановить корову строгими командами.
–Луша, стой, зараза! – верещала хозяйка Папанина Алевтина.
– На мясо пущу, стервоза!– орал суровый Папанин Виктор.
– Да не шумите вы, – советовал голос ветеринара Ляшко, который сильно отставал от всех. – Сама очухается и вернётся. Подумаешь – укол ей всадили. А ты не болей! Говорил тебе, Алевтина, не пускай её на выгон. Никто уж не выгоняет пастись. Трава посохла, затвердела и горло ей подрала. Отсюда и кашель с хрипом. А так – она скотина здоровая. Хотя укол не повредит. Чего корове бояться уколов – не понимаю!
Голоса и громкие шлепки копыт да подошв стихли, удаляясь. Раз Витюша это всё слышал, значит проснулся. Замёрз он, заснувший под калиткой, дрожал так, что воротник рубахи подпрыгивал от основания шеи до подбородка. А ног не чувствовал Витюша вообще, так как из коровника с сеновала бегал блевать на воздух босиком. Так и свалился часа в