Зелёный Дракон или «Образы любви». Борис Гончаров

коротка, но время бесконечно, и вещество бессмертно. Человек умирает и утучняет гниением своего тела землю, земля вскармливает колос, колос приносит зерно, человек поглощает хлеб и питает им своё тело. Проходят тьмы и тьмы-тем веков, всё в мире повторяется, – повторяются люди, звери, камни, растения. Во многообразном круговороте времени и вещества повторяемся и мы с тобою, моя возлюбленная. Это также верно, как и то, что если мы с тобою наполним большой мешок доверху морским гравием и бросим в него всего лишь один драгоценный сапфир, то, вытаскивая много раз из мешка, ты всё-таки рано или поздно извлечёшь и драгоценность. Мы с тобою встретимся, Суламифь, и мы не узнаем друг друга, но с тоской и с восторгом будут стремиться наши сердца навстречу, потому что мы уже встречались с тобою, моя кроткая, моя прекрасная Суламифь, но мы не помним этого.

      – Скажи мне, мой царь, скажи, Соломон: вот, если завтра я умру, будешь ли ты вспоминать свою смуглую девушку из виноградника, свою Суламифь? – И, прижимая её к своей груди, царь прошептал, взволнованный:

      – Не говори так никогда… Смерть не коснётся тебя… – Резкий медный звук вдруг пронёсся над Иерусалимом.

      – Мне страшно, прекрасный мой! – прошептала Суламифь. Я не хочу смерти… Я ещё не успела насладиться твоими объятиями. Прижми меня к себе крепче… Положи меня, как печать, на сердце твоём!..

      – Не бойся смерти, Суламифь! Также сильна, как и смерть, любовь… – Тогда Суламифь улыбнулась в темноте от счастья и, обвив царя руками, прошептала ему на ухо:

      – Прошу тебя, когда наступит утро, пойдём вместе туда… на виноградник… Там снова окажу я тебе ласки мои… Подожди, мой милый… сюда идут… Да… Я слышу шаги… – Она замолчала. И было так тихо, что они различали биение своих сердец.

      – Кто там? – воскликнул Соломон. – Но Суламифь уже спрыгнула с ложа, одним движением метнулась навстречу тёмной фигуре с блестящим мечом в руке. И тотчас же, поражённая насквозь коротким, быстрым ударом, она со слабым, точно удивлённым криком упала на пол. Старший врач сказал:

      – Царь, теперь не поможет ни наука, ни бог. Когда извлечём меч, оставленный в её груди, она тотчас же умрёт. – Но в это время Суламифь очнулась… Глядя на своего возлюбленного и улыбаясь кротко, говорила с трудом прекрасная Суламифь:

      – Благодарю тебя, мой царь, за всё… Вспоминай иногда о твоей рабе, о твоей обожжённой солнцем Суламифи. – И царь ответил ей глубоким, медленным голосом:

      – До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор будет произноситься, клянусь тебе, Суламифь, имя твоё во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью. – К утру Суламифи не стало. Царь же пошёл в залу судилища, сел на свой трон … и, склонив голову на ладонь, приказал (писцам, в тревоге затаившим дыхание):

      – Пишите! «Положи меня, как печать, на сердце твоём, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть любовь, и жестока, как ад, ревность: стрелы её – стрелы огненные». И помолчав долго, сказал:

      – Оставьте