Голод. Нетолстый роман. СветЛана Павлова

пить прямо так, из кастрюли. Затем колбаса – откусила прямо от палки, потом отрежу. Банка солёных огурцов – мутно-серые и горчат, у мамы лучше были. Ещё три картофелины, хлеб, хлеб, хлеб, оливье с этим сраным яблоком, ещё хлеб, до горбушки, маковый торт. Кидала как в топку, не жуя особо и не чувствуя вкуса, лишь бы исчезли они все: личико, платье, Елена Александровна, Серёжа, мать, чёртов этот Хэллоуин, а вместе с ним – офис и Татьяночка Борисовна.

      Ну а дальше – автопилот.

      Сорок «бёрпи»[12], синий блистер, красный флакон, торги с аннотацией, грозившей летальным исходом за передоз.

      В ожидании мочегонного и слабительного эффекта я направилась в туалет. Там долго рассматривала в зеркале личико – огромное, одутловатое, словно чужое. Оно смотрело с трёх сторон сразу: центральной и двух створок по бокам.

      Два пальца в рот.

      Всё, что не успело уйти вниз от желудка, отправилось в обратный путь. Первый куплет, второй, третий.

      Пока из меня выходили все последствия первого за полтора месяца срыва – личико таяло, и мне становилось хорошо. Я легла на холодный кафель и грустно срифмовала: кафель – фалафель. Хотелось замуж, сдохнуть, чтобы кто-то обнял. Завтра – 1-е число и худший на свете день – воскресенье. А с ним – новый зарок не жрать, не блевать, покупать авокадо и ходить на силовые через день.

      Я знала, что никакая из этих инициатив не продержится дольше недели – до следующей ровной даты, ровного нахождения Луны в пятом доме, до следующего обещания, которое обязательно когда-нибудь, но никогда не сейчас.