Дружелюбным тоном он сказал звучное слово – «Привет», продолжая тянуться ко мне. Я даже удивилась тому, что со мной заговорили не жестами или мимикой, а использовали голос. Но знать бы ещё, что означает сказанное им слово.
Он сунул в карман вторую руку, и достал маленькую коробочку; потом направил на меня, и она издала глухой «щёлк». Я малость отпрянула, но продолжала изучать незваного гостя. Никакие щёлкающие коробочки меня уже не напугают так, как пережитое.
Немного сбавив уровень устрашения, перестала щетиниться и присела.
– Кто ты? – спросил незнакомец. И я непонимающе нахмурилась и наклонила голову.
Он продолжил: – Я – Вальмонт, Ви. А ты…?
Шёпотом, я еле слышно повторила за ним самое простое: – А ты.
Житель улыбнулся, и снова начал тянуть ко мне руки. Выпустив когти, сделала выпад одной рукой. Не чтобы сделать больно, а что бы. И свою ладонь он тут же одёрнул, глянул на меня, и понимающе кивнул.
«Вот и не лезь, правильно!» – показала ладонями крестик и несколько раз дёрнула носом.
Посидев и пощёлкав своей коробочкой ещё немного, житель ушёл, напоследок сказав что-то уверенным тоном, а я тут же спряталась в нору, к своим.
…Валяясь у выхода из тупика, я из-за угла наблюдала за местными созданиями.
На удивление, даже такие же маленькие, как Арти, ходили на двух ногах.
Они такие… интересные? Яркая одежда, странная речь и повадки. Ходят туда-сюда и постоянно что-то говорят, смеются.
Я выглянула посильнее, чтоб рассмотреть стоящих рядом, уловить их запах. Пахнут сильно… Кто-то цветами, кто-то – самим собой.
А в углу тупика, около импровизированного жилища, Арти играл со своим лусусом, пытаясь его развлечь. Глазки обоих котят загноились без нужного ухода и в антисанитарии. Нам нужна была помощь.
Тошно было оставаться в этом месте: стены давили, тоска жрала изнутри до болючих язв. А может, это уже и не тоска, а что-то физическое.
Я оглянулась на брата. Мы мало разговаривали друг с другом, и не обсуждали случившегося. Может, боялись, или не хотели. А может быть – просто устали и не было желания. Но ему, наверное, ещё тяжелее.
Подойдя к нему, я задала вопрос: «Ты придумал, как зовут твоего лусуса?»
Тот кивнул, дразня котёнка рукой: «Я хотел назвать его Толстяк, но он отказался от этой клички. Он хочет быть Мурзиком. А твоего как зовут?»
Посмотрев на новоиспечённого Мурзика, спросила: «Где же ты, интересно, услышал такое имя?», – и, получив молчаливый мутный взгляд, ответила уже Арти: «мой будет Каце, ему подходит».
Брат согласно закивал, явно оценив оба новых прозвища для питомцев.
К вечеру я снова разлеглась на земле, наблюдая за выходом из тупика, около которого ползали лусусы. Они сосредоточенно нюхали углы и кирпичики, как вдруг