Он улыбнулся, подошел к Лизе и нежно поцеловал прядку ее волос у виска.
– Попробовал бы отнести что-нибудь в свое любимое «Вечернее время», Гостомыслов, глядишь и договорился бы о гонораре…
– На стихах сейчас не заработать.
– А ты пробовал?
Быть может, Лиза была из тех людей, которые верят в деньги из воздуха? Спустя час в небольшой однокомнатной квартире Ивана Андреевича пахло едой, уютно сопел чайник. Лиза накинула на пыхтящую кастрюлю полотенце, наскоро вымыла посуду, сняла фартук и бросилась в коридор.
– Уже?
– Лимонное драже! – передразнила Лиза, – я предупреждала.
И она исчезла. Лиза – очень мудрая женщина. Когда она чувствовала, что дело близиться к скандалу, она всегда исчезала. Вялая, гнетущая обстановка в квартире Ивана Андреевича Гостомыслова прекрасно располагала к какому-нибудь неприятному разговору, в итоге которого они бы неизменно пришли к восьми нелепым годам их отношений, этой фатальной безработице Ивана Андреевича, как к бешеному глупому диагнозу, а после Лиза стала бы забрасывать его очередным словесными пируэтами с привлечением психологии и даже эзотерики.
Гостомыслов выдохнул, посмотрел, как после хлопка дверью качается из стороны в сторону колечко от ключа в скважине, а потом секунду подумал и всунул ноги в легкие мокасины. Оказавшись на улице, в городской вечерней кутерьме из огней, лая собак, разговоров, доносившихся из окон, он побрел по той аллее, по которой сегодня прекрасная незнакомка вошла во двор. На небе сверкали холодными мерцающими огоньками звезды. И как-то странно пахло. «Неужели, уже осенью?» – подумал Иван Андреевич. От земли поднималась испарина, иногда проносилась с легким ветром небольшая прохладца. Иван Андреевич шел не спеша, всунув руки в карманы, и думал о том, что завтра пойдет на поиски работы. Он не ощущал себя сплошным неудачником. Скорее наоборот, залюбленным, разбалованным оборванцем. Ему бы в руки деревянную пастушью дудку, суму, кроссовки прочнее, и он бы пустился в большое плавание. Он почему-то представлял себя в соломенной шляпе, бредущем по обочине дороги, а вокруг пески- пески…. О нем бы даже ходила слава, мол, это же Гостомыслов- пропащая душа, этакий дикий Динго с большой дороги. Каждая забегаловка, пропахшая пивом и копченостями, знала бы его лицо, и миловидные, а подчас грубоватые барменши заигрывали бы с ним, радостно взвизгивая, когда бы он делал им одинаковые комплименты. Мысли Ивана Андреевича прервались, он рассмеялся сам в себе. Полная женщина с пакетами вернула его к реальности. Идет, перекатывается справа налево, уставшая, замученная, с такой одышкой, что слышно на другой стороне улицы. О чем он? Тут жизнь вообще-то катится куда-то кубарем, взлетами, прыжками, ползками, а он перекатывается из понедельника в воскресенье как детский попрыгун, и умело прячется за этой якобы непринужденностью, мальчишечьей небрежностью и