На третий же день в доме Отрубиных случился переполох. К вечеру ожидались очень важные гости, и хозяева не пожелали ударить благородными лицами в грязь.
Для званого ужина распахнулись двери неприкосновенной доселе красной гостиной. Рина Степановна командовала парадом и руководила подчиненными не хуже Витера на плацу. Взмыленные служки драили половицы, выбивали ковры, полировали мебель. Фарфор и хрусталь начищался до появления на поверхности девственного сияния. Кухня с спозаранку бряцала кастрюлями, заглатывая в свои бездонные недра телячьи окорока, свиные рульки, иглоносую осетрину. Ко всему прочему по велению хозяина дом протопили. Да так, что впору гулять голышом.
Тиса старалась не выходить за порог своей комнаты, чтобы не мешаться под ногами у работников. И все же совсем безвылазно отсидеться не смогла. Возвращаясь из одной такой необходимой вылазки, она увидела Фоньку. Горничная приветливо махнула ей рукой:
– Тиса Лазаровна! Не упадите с лесенки! Ее Дуся токмо натерла. Скользкие, страх. Скорей бы застелили, – Фонька плутовато оглянулась, чтобы убедиться, что нет экономки поблизости. Поманила Тису в глубь коридора. – Степановна сегодня всех до полусмерти загоняла. К шести, говорят, приедут, – доверчиво поделилась новостями она.
– Хоть кого ждут? – полюбопытствовала Тиса.
– Губернатор и сам Фролов пожалуют. Коли врут, так и я вру.
Тисе хотелось расспросить подробней, но в этот момент послышались повышенные женские голоса.
– Ма! Что это?! Погляди на это платье! – высокий голос молодой Отрубиной проникал сквозь стены.
– Ты так хороша, дитя мое. Словно царевна Мия! Помнишь, в пьесе про цветочную страну? – густым грудным голосом увещевала мать.
– Разве у нас бал!? Иначе к чему эти розовые рюши?! А эти голые плечи?
– Лизушка, ну уважь отца. Посмотри на себя в зеркало. Красавица! Не понимаю, чем ты не довольна? – вопрос Марьи Станиславовны оборвал громкий хлопок двери.
В следующую минуту, молодая Отрубина появилась в коридоре собственной персоной. Не глядя на горничную, Тису и любопытных служек, украдкой выглядывающих из гостиной, Лиза пронеслась мимо, держась ладонью за шею. На нежно розовом личике горел румянец возмущения. Марья Станиславовна не преувеличивала. Ее дочь