– Называй меня Ясминой, Конан-киммериец. Именно это имя дали мне при рождении. Но за те тридцать лет, что я живу здесь, я почти забыла его. Некому здесь называть меня им!
– Прошу прощения, уважаемая Ясмина, что осмеливаюсь задать невежливый вопрос. Почему же вы ушли от людского общества? Ведь женщине, – Конан выделил это слово тоном, – очень тяжело жить одной, да ещё в лесу. Да ещё в таком диком и опасном!
Старушка покудахтала. Очевидно, это должно было изображать смех.
– Да ты наверняка обо всём уже и сам догадался, могучий и храбрый Конан! Скрылась я в этом лесу потому, что жители ближайшего городишки обозвали меня ведьмой, и пытались поймать, судить, и сжечь!
И, должна признаться, были у них на это основания… Да, я как могла подпортила жизнь бургомистру-вору, и некоторым его прихлебателям. Но от поноса ещё никто не умирал! А в-основном я всё-таки лечила. Принимала роды. Снимала порчу. Ну, и зелья разные делала… На продажу.
Конан про себя ухмыльнулся: обычно травницы-повитухи мнят о себе невесть что, хотя вовсе не так сильны, как им предписывает, вот именно, людская молва. С другой стороны, самые страшные, изобретательные и сильные колдуны всё же попадаются только среди мужчин.
Ну, или это только ему такие попадались?..
– Я впечатлён, уважаемая Ясмина. Вашим мужеством. И находчивостью. И способностями к охоте и собирательству. Очень трудно, наверное, было раздобыть пищу здесь, в этом мрачном, неприспособленном, и диком месте!
– Да, непросто. – беззубый рот опять пошамкал, – Но я приспособилась. Грибы и ягоды для меня собирают белки и бурундуки. А барашка, курочку, или кролика мне иногда приносили волки. Вероятно, те самые, которых ты перебил.
– Приношу свои самые покаянные извинения! – Конан оказался удивлён, насколько легко и просто женщина сообщила ему, что и правда – является настоящей ведьмой! – Но тогда я не знал. Что они вас… э-э… кормят! Но у меня не было выхода: они напали ночью, и костра не побоялись!
– Да, мои – точно не боялись. Привыкли. Вернее – я их приучила. Невольно.
– Мне жаль. – Конан повторил, поскольку не знал, что ещё сказать в такой ситуации.
– А ничего. Я призову другую стаю. Мне это будет несложно. – варвар видел, что женщине трудно вставать с пенька, и поспешил помочь ей подняться, – А ты, смотрю, издалека. И не из пугливых. И очень силён: вон какие мускулы! – Конан ощутил, как как бы невзначай его руки и традиционно обнажённый по пояс торс ощупывают сухие, но оказавшиеся мягкими пальцы, – А вот если бы меня здесь заметил кто-нибудь из моего городишки – бежали бы сломя голову! Ну, или попытались застрелить. Издалека. Как раз – из лука.
А не боюсь я тебе всё это рассказывать потому, что ты помимо того, что храбр, ещё и умён. И никому про меня не расскажешь. – Конан подумал, что эта фраза ну очень двусмысленна, – Судя по голосу и манерам, тебе около тридцати, – Конан кивнул, – А в таком возрасте рассудительность