Мда, такое почитание до добра не доводит. Неужели это была полная одержимость? Одержимость настолько, что терялся полностью человеческий облик? Что уходило прочь сострадание, жалость? Была только цель и эта цель – уничтожение и подчинение?
А Мартина, в сущности, спас секретарь его отца: во-первых, крепко отругав за желание умереть и, во-вторых, снабдив фальшивыми документами на имя Мартина Бергмана. Но есть ещё и в-третьих: Борман-младший уверен, что у секретаря его отца имелась радиограмма рейхсляйтера, согласно которой мать должна была поступить точно так же, как поступила Магда: убить себя и детей, чтобы они не попали в руки победителей. Но, видимо, в горах Австрии всё же была несколько иная атмосфера, чем в берлинском бункере, и секретарь ослушался приказа своего начальника.
Недалеко от Зальцбурга, в верующей крестьянской семье, и началось для Мартина его собственное перерождение:
"Меня удивило, что в семье этого крестьянина молятся даже на ночь и перед едой. Они никогда не говорили, как любят Господа, но всегда старались жить по заповедям Священного Писания, и меня поражало, как они крепки в своей вере. И в один прекрасный день я сказал: «Я хочу больше узнать о Боге». Крестьянин ответил: тогда иди в церковь. Я ходил каждое воскресенье – пешком за 15 километров. Дальнейшее произошло само собой. Я увидел фото в газетах – из концлагеря Берген-Бельзен. Штабеля трупов, в том числе и детей, газовые печи… Я пришёл в ужас, я пытался убедить себя, что Гитлер и отец были не в курсе таких вещей. Но потом я узнал, что всё это творилось по их приказам и с их ведома. И укрепился в желании стать священником, чтобы молиться за грехи моего отца и за тех, кто погиб из-за него. Всего за год жизни в этой деревне мой разум переменился полностью…"
Да уж, когда смотришь на фотографии военных лет, то мозг отказывается принимать это. Кажется, что это страшные декорации фильма ужасов. Что не может человек совершить такое. Но нет… может…
и делает…
"Я хотел, чтобы Господь послал мне испытания. Во время гражданской войны в Конго меня и других миссионеров повстанцы взяли в заложники и гнали босиком по щебню 14 километров, в кровь избивая хлыстами. Я понял, что пришёл конец, – вот оно, наказание за грехи моего отца. И я молился Богу, чтобы он принял мою душу… Три дня мы просидели в болотной жиже под прицелами автоматов, теряя сознание от боли. Но пришли тысячи крестьян, сказавших, что мы „хорошие люди“, и нас не расстреляли. Потом ещё два раза нас похищали и требовали выкуп. Жизнь священника – не отпуск"
Похоже, что сын испытал то, что его отец делал с другими. Оказался в жерле войны. Понял, насколько это жестоко и всегда