– Максим Николаевич, вас к телефону.
– Жена?
– Нет. Но женщина.
Он махнул авторучкой:
– Скажите, что занят. У меня через час лекция.
Верочка с готовностью пропала. Иванцов склонился к бумаге – тезисы пошли легко: «Мы умеем беречь время, деньги, электроэнергию, ботинки… Мы даже умеем беречь сердце, печень, желудок… Но мы не умеем беречь нервы! Примеры».
Дверь опять приоткрылась. Теперь кудлатая папаха-парик втянула и худенькую фигурку.
– Максим Николаевич, она говорит, что вы ждете ее звонка.
– Жду? Не помню…
Иванцов чуть помедлил, оказавшись меж двух желаний: записать новый тезис или сразу пойти к телефону. И все-таки поднялся. Возможно, кого-нибудь и просил позвонить…
Взяв трубку, он хотел сказать «Алло!» или «Да!», но ничего не сказал, удивившись тяжелому и торопливому дыханию на том конце провода. Так мог дышать только мужчина. Или женщина, пробежавшая дистанцию.
– Что же вы молчите? – спросила трубка все-таки женским, низким и сочным голосом, каким в опере поют мамаши, няни и бабушки.
– Я слушаю вас, – недовольно ответил Иванцов, словно его поймали за подслушиванием.
– Максим Николаевич Иванцов?
– Да. А вы кто?
– Это неважно.
– То есть как неважно? – удивился он.
– Вы меня не знаете. Я живу рядом с вашим домом.
– И все-таки вам лучше назваться.
– Максим Николаевич, время дорого, а мы разводим антимонии…
– Чего вы от меня хотите? – перебил Иванцов.
– Сделать сообщение…
– Чтобы сделать научное сообщение, уважаемая незнакомка… – опять перебил он, но и его тут же перебили:
– Сообщение ненаучное, Максим Николаевич.
– А какое же?
– Анонимное. Только что в вашу квартиру вошел мужчина.
– Вор, что ли?
– Он вошел вместе с вашей женой Людмилой.
Иванцов замолчал. Начиная разговор с незнакомкой, он подсознательно допускал, кем она могла быть: референтом из головного института, соискательницей, матерью студента, забытой сокурсницей, в конце концов, знакомой, которая решила его разыграть. А этой женщины не допускало даже подсознание.
– Мало ли у жены знакомых, – невнятно предположил он.
– Знакомый в чине капитана. Кстати, она с ним встречалась и на прошлой неделе.
Среди военных ни друзей, ни родственников у них не было.
– А зачем вы это мне сообщаете? – наконец нашелся Иванцов; он решил, что все-таки нашелся.
– А кому же сообщать? Не в милицию же.
Она усмехнулась: Иванцов это понял по особому, какому-то булькающему тембру, словно ее голос пропустили сквозь воду.
– Это не ваше дело! – сказал он решительно, зная, что ему надо бы положить трубку или обругать ее; нет, лучше пристыдить; нет, все-таки лучше бросить трубку