Кряж одобрительно ухмыльнулся:
– Ладно, дело делаешь.
Отстранившись от тиуна, начинающий хмелеть боярин подозвал меченошу:
– Пойдешь до веси. Приведешь холопа Онуфрия дочь. Мол, честь ему великая. Князю за столом прислуживать будет. Понял ли?
Кряж толкнул меченошу в грудь. Тот тоже успел поднабраться боярских медов.
– Исполню все, боярин.
– Сщас же ступай. А Влас тебе дорогу обскажет.
Тимофея тоже стало клонить ко сну. Княжич Владимир давно дремал, оперевшись рукой на стол. Да и прочие поутихли. Лишь кое-кто пытался еще побалагурить да попользоваться боярским медом.
Меченоша вернулся ни с чем. На его протрезвевшем лице отпечаталась кровоточащая ссадина. Кряж долго смотрел на него.
– Ну?
– Не прогневайся, боярин. Не смог привезть. Горяча больно девка. Коромыслом отбилась. И…
Меченоша замолчал, но Тимофей все так же не сводил с него взгляда.
– Ну?..
– И убегла огородами. К лесу. Не прогневайся.
Кряж отыскал очами Власа, услужливо стоявшего неподалеку:
– Больно холопы у тебя вольные.
Влас побледнел:
– Уймем, боярин-батюшка. Уймем. Уж я и проучу ужо.
Влас еще долго причитал. Несмотря на то, что Тимофей отвернулся и потянулся к налитому до краев кубку.
– Выучим, батюшка. Всех выучим.
Но тот уже не слушал его, отыскивая очами приглянувшуюся ему холопку с ендовой[40].
Дорога к дому
Лето все радовало теплом. Даже птицы, утомленные зноем, не были слышны на лесной дороге. Несколько всадников, изрядно уставших в пути, наконец-то выбрались на берег полноводной речки. Оставив приграничье другим стражам, боярин Евпатий возвращался в родовое имение. Каждый думал о своем. Угрюмый и задумчивый вид боярина отбивал охоту балагурить у спутников. Ехали молча.
Не с легким сердцем возвращался боярин Коловрат в родные места. За искренность свою попал в опалу. Не понял его рязанский князь, не услышал. Только от себя отдалил.
Кони, почуяв воду, забеспокоились. И пуще всех молодой жеребец Андрейки. От неожиданности тот чуть не выругался, но, спохватившись, крепче взял коня уздой: «Спаси бог боярин услышит… Да и остальные немногим лучше». Не годилось молодому вою так язык распускать.
Могучий всадник на высокорослом жеребце махнул рукой, разрешая спешиться. Это и был боярин. Хмурый, ничем не выделявшийся среди своих спутников. Поросший кустарником берег позволял подобраться к воде только в одном месте. Когда первые всадники спустились к воде, Андрейкин жеребец все еще тряс головой, стремясь ухватить зубами хозяина. Дошла очередь и до остальных. Заведенный порядок требовал быть осторожным на водопое. Лихие людишки нет-нет да и пошаливали на дорогах. В здешних глухих местах об этом пока не слыхивали, однако береженого Бог бережет. Ехали без броней, но при оружии. Дорога неблизкая. Больше дня пути от Рязани. Но сухая летняя