2
Несколько набранных номеров не отвечали. Нет, неправда, они отвечали, но протяжными гудками. Один пробурчал невнятно, что-то наподобие «нет», но вот один из набранных номеров, наконец, ответил и достаточно бодро.
– Да, у Ленки возле дома бабкиного. Да, приходи. Мы тут.
Ленка давняя подруга Василия. Когда-то они состояли в тех, отношениях, что неофициально признаю́т права претензии друг к другу, но теперь она была постоянной пассией другого друга этой пёстрой компании, вот только ревностные чувства к бывшему ухажёру сохранила.
Бабкин дом, не был неким кодом, просто обозначение того, что Елена сейчас проживает у кровной родственницы, ведь той снова требовалась помощь. Внучка с нарочно демонстрируемым терпением ухаживала за пожилой родственницей ровно настолько, насколько могло ухаживать нерадивое чадо в ожидании наследства двухкомнатной квартиры, аккурат выходящей окнами на Белый дом1. Здесь же заодно девушка подрабатывала продавцом в небольшом продуктовом магазине на цокольном этаже, куда и была пристроена властной прародительницей, фразой: «вот, у нас на магазине объявление, работа непыльная иди, что ты всё из меня деньги тянешь». Девушка ухмыльнулась, но приобретая в очередной раз сигареты, всё же поинтересовалась свободной вакансией. Работа действительно была без пыли, в тепле, с неплохой зарплатой и бонусом из продуктов, подлежащих списанию без обязательной утилизации, что, собственно, и сподвигло теперь всё её окружение любить это место и даже дать нарицательно прозвище внутри этой компании: «Ленкин магазин».
Если уж придираться к словам, о магазине, то он вовсе был не Ленкин, а принадлежал гражданину из Армении, что обосновался здесь ещё в начале девяностых, но так хорошо и крепко, что мог позволить себе хорошую жизнь, содержание четверых детей, недешёвую как по цене, так и по обслуживанию машину, нечастый отдых и квартиру в одном из престижных районов. Наживая всё это, Ашот пережил и рэкет девяностых от граждан ОПГ, что вменяли ему в вину национальность и якобы собирали налог за жизнь в Москве. Пережил и рэкет двухтысячных от тогда именуемых ещё милиционерами, что позже получивших интернациональное наименование, полиция. Ашот сумел договариваться с пожарниками, представителями санэпидемстанции и многими теми субъектами, что хотели от него одного соблюдения правила делится деньгами, а скрупулёзное соблюдение государственных нормативов их не интересовало, а скорее раздражала тем, что приходилось фонтанировать новыми идеями, почему часть его дохода должно́ всё же перейти к ним. Мужчина был статным, взрослым и дородным при этом достаточно мудрым, чтобы понимать эти правила игры жизни и не сопротивляться, а делиться своих доходом и терпеть. Этот дар терпеливости распространялся и на нерадивого продавца; журил по-отечески и порой ругал очень уж громко, но сохранив ощущение