Как-то Шурик, спрятавшись за моей спиной, сфотографировал его на свою «Смену». Шурик любил фотографировать, но фотографии не печатал, у него не было увеличителя, да и бачка для проявки плёнки тоже не было. Тем не менее он с удовольствием прощёлкивал все тридцать шесть кадров, затем ночью под одеялом сматывал пленку с кассет, заворачивал в чёрную бумагу и прятал в шкаф, в темное место, до лучших, как он говорил, времен.
В одесском порту. 1968 год. А.Сегал (Шурик), А.Сементовский (Саня)
Однажды (в дневнике слежки были точные дата и время) к нашему фигуранту подошла гражданка Гусева, проживающая в нашем доме, и о чём-то с ним поговорила. Гусева жила в нашем же дворе на первом этаже в самой неблагоустроенной коммунальной квартире, где у неё, одинокой старой женщины, была одна комната с окном на уровне земли, в сыром углу под балконом, куда никогда не заглядывало солнце. Жильцы этой коммунальной квартиры по-настоящему мучились, у них не было ни воды, ни канализации. Воду носили в вёдрах, набирая в колонке на втором, как говорили, чёрном дворе, там же, на чёрном дворе, был общественный вонючий туалет, которым они пользовались.
Гусева была похожа на Бабу-Ягу – небольшого росточка, седые растрёпанные волосы, сутулая, крючковатый нос, детей ненавидела, противно, каркающе кричала, если кто-то близко подходил к её окну, и не ленилась выползать из своей коморки, размахивая длинной дворницкой метлой при первых ударах мяча об землю.
Весьма резонно, что она заботилась о целостности своего окна, которое, как и все остальные окна в колодце нашего небольшого двора, не имело решетки. Самые состоятельные жильцы первого этажа летом вставляли легкие рамы с мелкой сеткой от комаров, другие же, все, кроме Гусевой, открывали окна настежь.
В азарте игры мало кого удивляло, если вслед за залетевшим в открытое окно мячом быстренько туда юркнет «автор за исполнением» и, поползав на глазах изумленных и перепуганных хозяев под столом или под кроватью в поисках закатившегося мяча, победоносно выкинет его во двор. Медлить нельзя, мячи, как правило, соседи с первого этажа не возвращали. А если возвращали, то с дыркой в боку от кухонного ножа.
Между собой мы не раз говорили о том, что Гусева настоящая ведьма, она колдует, ворожит, наводит порчу. Посмотреть только на её окно – оно же заколдовано. Сколько раз попадали мячом и в переплёт рам, и в стёкла большие нижние, и в форточные маленькие, и хоть бы что, ни одной трещинки, ни одного скола – все целые. Заговоренное было у неё окно. Какая-то неведомая сила отводила точно летящий в окно мяч или в последний момент смягчала его удар.
Спустя пять лет после описываемых событий мне довелось самому, лично и воочию убедиться, что Гусева, всё-таки, дружила с нечистой силой.