Только отмечал боковым, каким-то вспомогательным зрением – вот зачадил черным маслянистым дымом под высоткой один танк, следом за ним загорелся другой, это родило в пулеметчиках победное, сладкое чувство, разбавленное злорадными нотками: нечего было приходить на чужую землю, господа иноверцы, вас никто сюда не звал…
Один из танковых снарядов всадился точно в ротный окоп, обвалил его с обеих сторон, похоронив под землей сразу трех человек, одному сержанту отрубил по плечо руку, второго бойца, совсем еще юного новобранца, явно приписавшего себе на призывном пункте пару лет, густо нашпиговал осколками… Так густо начинил железом, что сделалось понятно – парень не дотянет до первой перевязки. Третьему разорвало живот.
Этот парень лежал на дне окопа, бледный до прозрачной синевы, и торопливо шарил пальцами вокруг, подбирал свои кишки, перемешанные с мусором, с грязью и земляным крошевом, засовывал к себе в живот и умолял двух бойцов, склонившихся над ним:
– Мужики, вы помогите, пожалуйста, мое добро собрать, засуньте обратно… Я хочу еще немного пожить, а без требухи, понимаете, это не очень получится. Не поленитесь, мужики, не побрезгуйте… А?
По губам у него текла кровь, скатывалась на шею, телогрейка была располосована, среди намокших кровью, слежавшихся пластов ваты что-то билось, трепыхало, а что именно это было, бойцы – жители деревенские – особо и не понимали.
Кишки раненому собрали, запихнули в живот – в медсанбате врачи разберутся, рассортируют, что годится, а что нет, и поставят бойца на ноги, живот прикрыли, чтобы парень не видел его, не расстраивался, но через десять минут красноармейца не стало.
Лицо его обмякло, посветлело, губы задрожали обиженно – ведь грех умирать в таком возрасте, ему еще и девятнадцати лет не было, голова откинулась в сторону. Из-под век выкатились две крупные светлые слезы.
В общем, попробовали немцы сколупнуть с высотки роту Бекетова, да не сколупнули…
Через пару дней беда накрыла и пулеметный расчет Куликова – на упрямо сопротивляющуюся высоту налетело полтора десятка бомбардировщиков «дорнье». Двухмоторные, с короткими хвостами, тяжело просевшие в воздухе, они под самую завязку были набиты бомбами. Двигатели их ревели надсаженно, дымили в воздухе, будто танки на бензиновом ходу, заправленные некачественным горючим, – страх, а не самолеты.
Блинов вывернул голову, пригляделся и сплюнул прямо на бруствер:
– Зениточку бы сюда, от вас бы тогда только одна копоть и осталась бы… Разжужжались тут! Тьфу!
Лучше бы Коля не произносил слов насчет зениток и копоти, все наши высказывания часто накладываются на вещую основу, обязательно отзываются и имеют продолжение, вот ведь как.
Немцы сделали всего два захода на наши позиции, один прикидочный, а за ним второй, уже точный, с учетом поправок, внесенных в карту после первого захода, и открыли бомбовые