Вот по этой-то весенней простудной причине в роте Бекетова и появились две санинструкторши. И у одной, и у другой на плечах телогреек красовались свеженькие полевые погоны с медицинскими эмблемами и тремя красными сержантскими лычками. Погоны ввели совсем недавно, поэтому для большинства солдатского люда они были в новинку.
Хотя некоторые умельцы очень быстро сориентировались и, чтобы выглядеть по-гусарски лихо, вырезали из фанеры пластинки, загоняли их в погоны, внутрь, тогда знаки отличия делались нарядными, здорово отличались от тех мятых тряпок, что в большинстве своем пришивали к своим телогрейкам и шинелям старички, почти не обращавшие внимания на свою внешность.
Привести себя в порядок в окопе вряд ли сумеет даже очень опрятный, опытный солдат, для этого его надо на пару недель отвести в тыл на отдых… Вот на отдыхе он и подворотнички свои постирает, и к гимнастерке свежий белый лоскуток подошьет, и дырки на штанах заштопает, и окостеневшую грязь от рукавов шинели ототрет.
Пулеметчикам приятно было смотреть на звонкоголосых румяных медичек, даже при мимолетном взгляде на них приходило понимание, что кроме войны существует такое покойное, почти безмятежное состояние, как мир, о котором думают, грезят почти все, кроме, наверное, Гитлера… Тьфу!
Девчонки были свои же, сельские, одна из Брянской области, другая из Кировской, одну звали Машей, вторую Клавой. Маша была брянская, Клава – кировская.
– Вот и разобрались, – довольно воскликнул Блинов и потер руки.
– А тебя мы знаем, – сказала старшая из группы медичек, Маша, ткнула пальцем в телогрейку Куликова, – ты знаменитый в нашей дивизии человек.
– Это как же? – недоуменно спросил Куликов.
– Знаменитый, знаменитый… Ты – Вася-пулеметчик. Верно?
– Верно, – воскликнул взбодренный словами санинструкторши Куликов.
– А тебя не знаем, – сказала Блинову Клава, вторая санинструкторша. – Ты такой известности еще не достиг.
Второму номеру такое суждение приятной медички настроение не испортило совершенно, – ну просто никак не испортило.
– У меня все еще впереди, – уверенно проговорил Блинов.
– Да? – брови на Клавином лице взлетели вверх.
– Ага.
– Кашель есть? – озабоченно спросила Клава.
Блинов не выдержал, рассмеялся: что такое кашель здесь, на передовой линии фронта, в промозглых расползающихся окопах, когда каждый день совсем рядом, в нескольких метрах от пулеметного гнезда бойцам отрывает руки, ноги, головы, осколки вспарывают животы, выворачивают внутренности, разбрасывают во все стороны кишки, отонки, требуху, переваренную еду, когда в человеке притупляется, исчезает все, что в нем оставалось человеческого…
Тут