Всё это вывязанно с беспощадной тщательностью, с уморительными узорами и кружевами.
В этом также зарыто их непроходимое и в тоже время милое немецкое мещанство.
Тебя как бы этим предупреждают: «Осторожнее! Не наследите! Не пролейте! Не насорите!..»
Даже для зубочисток они вяжут очаровательные чехольчики.
Всё это имеет и обратную отвратительную сторону… Так как разводит в их квартирах страшную пыль, как и любые тряпки, наваленные без всякой меры.
Все эти вязальщицы-хозяйки квартир к тому же ещё и сыщицы-шпики…
Они следят строго за своими жильцами, как тюремные надсмотрщики за заключёнными.
У меня в комнате стоял диван, и я привык сидеть в его левом углу… И вот… я однажды нахожу записку хозяйки, в которой она просит меня сменить угол и сидеть справа, чтобы диван просиживался равномерно… ха-ха.
В Бонне… у одной хозяйки, у которой я снимал комнату, было такое огромное количество вязанного тряпья, что в доме буквально не было ни одного необвязанного места или предмета.
А в самом центре квартиры… в гостиной на обеденном столе стоял огромный красный гном для чайника, связанный из бельевых окрашенных верёвок…
Больше в квартире нечего было обвязывать категорически.
Однажды, вернувшись домой, я был поражён тем, что моя хозяйка плела новый колпак на чайник, но только ещё больших размеров.
Во Франции я однажды услышал от одного художника: «Я не знаю, на что я был бы менее способен, чем быть немцем…»
Мне тоже тут показалось, что стать немцем нельзя, им нужно родиться.
Я знаю, например, людей, которые очень легко уживаются в любой стране.
Мне приходилось встречать, скажем, русского, который долго жил в Америке.
И я думал про него: «Он стал настоящим американцем».
Или встретишь теперь в СССР какого‑нибудь американца… их кстати полно там… который обрусел и совсем ничем не выдаёт своего заокеанского происхождения, и ты невольно думаешь о нем: «А он совсем уже стал русским…»
Так вот … по моему глубокому убеждению… стать немцем никогда нельзя!
Немцы имеют такие, свойственные только им, черты характера, которые не могут быть приобретены. С ними рождаются.
Прежде всего у них в крови дух чинопочитания и преклонения перед законом. Каков бы этот закон ни был… как например сейчас – фашистский и антисемитский.
Мне один европейский дипломат рассказывал, что во время революции, которая вспыхнула в Германии после проигранной войны, он жил в Берлине, в отеле «Националь».
Этот отель этот выходил окнами в Тиргартен – большой парк-лес в центре города, вроде парижского Булонского леса.
И тогда он лично наблюдал из окон своего номера, как кайзеровские войска, выстроенные посреди аллеи, начали стрелять по демонстрации…
Демонстранты испугались и побежали.
Они оказались перед большим газоном травы, за которыми был лес, где они могли