– Это похвально. Пусть приезжает. Одарить пока добрыми семенами не смогу, но что есть, повидает. Опыты мои в зачатке…
– Любопытно – какие?
– Всякие, Поликарпыч. Больше наблюдаю за пшеницей. Она приманила.
– Тут она редкая гостья.
– Надо, чтоб хозяйкою стала.
Я раскрыл цель появления на базаре. Мирон Поликарпович с превеликой охотой вызвался помочь, и мы отправились, соблазняясь удачей. Часа полтора с пристрастием приглядывались к мешкам с зерном и мукою «в калашном ряду». Я отчаялся увидеть что-либо подходящее – всюду был один ржаной хлеб. Мирон Поликарпыч неожиданно взял меня за локоть и потянул в затенённый угол.
– Петрович, видишь, что там?
– Ничего не вижу пока.
– Любо-дорого посмотреть. В редкость это в наших краях таёжных. Прямо – чудо!
– Мука пшеничная?!
– Она!
Крестьянин, стоявший возле мешков с мукой, услышал наш возбуждённый разговор и посмотрел с любопытством. Одет он был в новенький зипун из рыжей овечьей шерсти, добрый картуз сдвинут на правый висок, коротко острижена ещё не тронутая сединою густая округлая борода. Открытое широкое лицо его выражало глубокое внутреннее спокойствие – такой человек знает себе цену, убеждён в своей силе и правоте. Однажды, когда пришел счастливый миг, он утвердил себя в этом и, вероятно, останется непоколебимым теперь вечно.
– Хозяина знаешь, Поликарпыч? – шепнул я Сохатому.
– Кажись, не встречался.
Мы подошли вплотную, лицом к лицу, поздоровались. Крестьянин снова окинул нас оценивающим взглядом, ответил внушительным басом:
– Пожалте, добрые люди… Чиво изволите?
– Ваша мука заинтересовала. По виду – хороша!
– О! Такой цены нету.
– Так продаёте же, стал быть, что-то стоит.
– Известно, конечно, чиво тут скрывать, своя, не краденая, – крестьянин дородно покряхтел, погладил ладонью волосатую щеку. – Три целковых… за каждую пудовку.
– Не дорого?
– Бог Господь видит-знает… Мучка отменна, нету подобной в округе, а такова дюже стоит, добрые люди.
– Не по карману всякому, – заговорил Поликарпыч. – Где я, к слову, возьму такие деньги?
– Хозяин барин… Не принуждаю. Сегодня не продам, завтра раскупят. Ноне пшеница в нашей Сибири – штуковина модная. Всяк десятину-другую иметь её желает, да семя нету. Гибнут посевы.
– От чего так?
– А всё от одного – не вызревают… Понавезли переселенцы всякого семя, возликовали, на плодовитых новых землях ратовали получить стопудовый урожай. А морозец – бац и готово, остались ни с чем, рожью снова пашню позанимали. Вон как ею весь торговник позаполнили.
– А вы как сподобились вырастить пшеницу?
– Я-то?.. Слышать намерены?
– Любопытно.
– Долго