Единственной отдушиной для нее в тот период было общение с кузеном Степой Митусовым, спутником ее детства. Он знакомил ее с новыми веяниями в искусстве, в основном – в музыке, которой она увлекалась, и приносил неплохие книги модных в то время поэтов и философов. Но и это не удовлетворяло ее духовных потребностей, не отвечало на вопросы о смысле жизни, которые она уже давно задавала себе.
Окружавшая Елену духовная пустота привела ее к психологическому кризису. У девушки началось нечто вроде нервного расстройства. Она перестала выезжать на балы и светские приемы, никого не
хотела видеть. Целыми днями она лежала одна на кровати, отвернувшись к стене.
По совету врачей ее увезли в Ниццу для лечения душами Шарко.
Елена Ивановна в юности (1895)
Перемена климата и, главным образом, обстановки, новые впечатления и предоставленная ей некоторая свобода вернули ее к нормальной жизни10.
В 1898 году, когда Елене было 19 лет, семью постигло большое горе – умер отец, которого девушка очень любила и ранний уход которого предчувствовала еще в детские годы. Последний сон-предупреждение о смерти отца она видела месяца за четыре до его ухода из жизни. Она проснулась тогда среди ночи с чувством страшной, безысходной тоски. Месяца через два после этого сна у отца случился приступ стенокардии. Врачи уверяли домашних, что опасность миновала, что угрозы жизни и здоровью Ивана Ивановича нет. Но Елена чувствовала, что отец доживает последние дни. Ее предчувствие в который раз оправдалось – вскоре отец умер во сне от остановки сердца.
О его смерти скорбели не только семья и родственники, но и многие знавшие его по работе. Как отмечала будущая американская сотрудница Рерихов Зинаида Фосдик, записывая услышанное от Елены Ивановны, «отец ее был идеальным человеком, большим мыслителем, гуманистом. После его смерти к ним приходили его рабочие, студенты его курса и говорили: «Он был отцом нашим, учил нас, как жить»11.
После смерти отца мать позволила Елене поступить в Высшую музыкальную школу профессора Боровки при Петербургской консерватории. В то время музыка стала для Елены вторым по значимости (после чтения) увлечением. Лишенная возможности продолжать образование в какой-либо еще области, кроме музыки, девушка всецело сосредоточилась на этом занятии и при ее природной одаренности быстро достигла больших успехов.
Музыкальные способности Елены и техника ее фортепианной игры в молодые годы были столь заметны, что ведущие преподаватели Петербурга прочили ей будущее блестящей пианистки. Видя необыкновенную одаренность девушки, с ней занимался сам директор музыкальной школы профессор Боровка.
Надежды педагогов не осуществились – Елене Ивановне был сужден другой, особый жизненный путь,