Сердечники. Мария В. Пушкарева

Я могу только представить, что вы сейчас испытываете… и поражаюсь вашему мужеству.

      Он горько усмехнулся.

      – Если мы можем чем-то помочь, делом, информацией или просто поговорить, пожалуйста, обращайтесь. И я, и моя коллега сделаем все, чтобы облегчить для вас это испытание.

      – Спасибо, Мария. Вы мне не можете ничем помочь, но приятно осознавать, что хотите. Это очень ценно… Значит, завтра к шести утра в отделение?

      – Да, завтра к шести.

      – К шести… ну хорошо. Тогда до завтра!

      Он взял дочь на руки, попросил помахать Марии на прощание – что она тут же с радостью и сделала – и направился по длинному светлому коридору в сторону выхода. Я долго провожала их взглядом. В груди что-то предательски ныло, что-то настолько тяжелое, что казалось, оно вот-вот сорвется из плена ребер и рухнет к стопам. Это был тот редкий случай, когда мы с Яной одинаково сильно переживали за пациента. Точнее, даже не за пациента, а за его родителя – только Бог знает, что творилось в душе Руслана в эти дни.

      Весь следующий день мы отслеживали путь Арины онлайн: вот она в предоперационной, а теперь – в операционной. Час, два, три, четыре… Закончили. Перевели в реанимацию.

      – Ну как там? Новости есть?

      – Эмма говорит, что все в порядке. Вроде бы прошло хорошо. Папа уже с ней.

      Выписка пациентки Ч. происходила в солнечный октябрьский день. В такие дни листва светится золотом, лазурное небо ласково смотрит на макушки стоящих под ним людей, а сам воздух пропитан чем-то сладким и пряным – так сильно, что кажется, вот-вот закружится голова. Девочка гордо прижимала к себе плюшевого зайца, на лапе которого красовался бинт – зайку тоже лечили в этой больнице, и он был настоящим героем! Папа, казалось, немного успокоился – по крайней мере, цвет лица уже не казался таким землистым, плечи немного расправились, а взгляд озарился искрой надежды. Мы тепло попрощались до следующего приезда, и на этот раз он будет просто контрольным обследованием. Наше прощание было легким, будто все самое страшное уже позади и теперь черная полоса в жизни этой семьи просто обязана потихоньку светлеть.

      По дороге в нашу каморку я зашла в столовую, купила кофе и какую-то шоколадку. Мне хотелось чем-нибудь перебить эту светлую грусть, не думать о них, непременно заставить внутренний голос замолчать, пусть хотя бы принудительной выработкой эндорфина.